Артамед, за двадцать два столетия до Арташеса II, служил местом прогулок царицы Шамирам. После неудавшегося любовного поединка с Ара сладострастная царица здесь, в тенистых садах Артамеда, вознаграждала себя любовью с молодыми армянскими княжичами, взамен той любви, которой добивалась от Ара. Она наводила на них чары, совращала юношей волшебными жемчугами, которые носила на шее в виде ожерелья. Один из армянских родоначальников возымел мысль спасти легкомысленных юношей, оградить их от соблазнов царицы, пресечь действие ее чар и положить конец ее пленительной власти. Как-то раз царица купалась в мраморном бассейне своего роскошного сада, и, брызжущая алмазами вода фонтанов, омывала ее тело. Одеяния и убранство Шамирам, в том числе и колдовское ожерелье, лежали у бассейна под сенью розовых кустов. Царица, распустив косы, расчесывала их. Старик незаметно подкрался, схватил ожерелье и пустился бежать к морю. Разгневанная властительница бросилась за ним с распущенными волосами, но не смогла догнать его. В бессильной злобе она оторвала огромную скалу и, вложив ее в свои длинные волосы, метнула, как пращой, вслед убегавшему старцу. Скала, пролетев над его головой, упала в яму подле города Артамеда. Старцу удалось добежать до морского берега. Он швырнул ожерелье в море и, таким образом, избавил страну от чар сластолюбивой царицы. Певцы Артамеда сложили о том песню, из которой скупой на слова Мовсес Хоренаци приводит лишь одну строчку: «Ожерелье Шамирам в море…»
— Обратитесь к любому жителю, — прибавил Аслан, указывая на скалу, — и он подробно расскажет вам обо всем. Веселый Артамед, подобно жизнерадостному Гохтнику, создал множество певцов и поэтов. Но где их труды? Осталось одно лишь предание, которое передается из поколения в поколение в течение четырех тысячелетий. Не погибнет народ, сохранивший свои предания. Любовь к прошлому своего народа была могучей силой, переборовшей самые тяжелые удары в течение многих веков. Народ, не забывший о своем прошлом, будет заботиться и о настоящем. Посмотрите вокруг: каждая скала, каждая руина, каждый холм и родник говорят вам о далеком прошлом, и в этих рассказах заключается прошлое величие страны и народа…
При воспоминании о прошлом, при виде памятников родной страны Асланом овладевало необычайное воодушевление и глубокий трепет восхищения… Он совершенно забывал, что мы отдалялись от каравана.
— Ничего, успеем догнать, а ты обязан знать все это.
В Артамеде мы увидели множество развалин храмов, часовен и других святынь. Их камни с высеченными крестами долгие годы служили материалом для построек магометан, тем не менее большая часть их унылыми, скорбными грудами оставалась лежать на своих местах. Но меня не столько привлекали руины христианской эпохи — я много видел их и раньше — сколько вырытые в скалах комнаты, громадные пещеры; они производили необъяснимо таинственное впечатление. Особенно привлекли мое внимание два огромных утеса с клинообразными надписями на вершинах. Протекли столетия, народы сменили народы, а они все стоят и стоят…
Побывать в Артамеде и не полакомиться артамедскими сочными ароматными яблоками — преступно. Когда мы собирались уезжать, я заметил на краю дороги маленькую девочку с решетом яблок.
— Продаешь?
Она кивнула курчавой головкой и, не двигаясь с места, посмотрела мне в лицо. Щеки у нее разрумянились, словно лежащие перед нею яблоки.
— Что стоит?
— Пять парá[106].
— С решетом в придачу?
— Нет, со мной в придачу, — ответила остроумная артамедка.
Пять парá — две копейки! Целое решето яблок за две копейки! Я с трудом мог уместить в платке четвертую часть.
— Заплати ей больше, — сказал Аслан, — видно эта прелестная девочка из очень бедной семьи.
Девочка, получив серебряную монету в пять курушей, подошла к Аслану и хотела поцеловать ему руку.
— У нас мужчины целуют у девушек ручки, — и поднес ее ручку к губам.
Девочка улыбнулась и с благодарностью удалилась. Сквозь лохмотья виднелось ее красивое тело.
Я посмотрел на Аслана, лицо его подернулось грустью; это был второй случай, когда в его глазах я заметил слезы. Я уверен, он не поцеловал бы руки самой хорошенькой княжны, но эта бедная девочка растрогала его до слёз.