Казалось, я слышу знакомую повесть. Я нетерпеливо прервал его.
— А как звали брата вашего отца?
— Хан Махмуд.
— А Мелика, которого он убил?
— Мир-Марто. Он был мне близким другом. Самого младшего из его семерых сыновей, маленького Каро, я понес в церковь крестить. Перебили всех, ни один не остался в живых!
При имени Каро я взглянул на Аслана. Он мне сделал знак, чтоб я молчал.
Курд продолжал:
— Да, он был моим близким другом; часто мы с ним делили свой досуг, трапезу и мысли, тешили себя охотою. Бесподобный был человек! Такого храбреца, такого великодушного не встретишь не только у армянских дворян, но и среди всех курдских беков.
Быть может благородный курд и обрадовался бы, услышав о спасении сына его близкого друга, его крестника Каро. Об этой ужасной резне я слышал рассказ Зумруд, бабки Каро, когда она на смертном одре рассказывала ему повесть об ужасной участи его отца.
— Но бог покарал брата моего отца, — продолжал курд, — он не долго пользовался плодами своего преступного деяния…
— Как так? — спросил Мурад.
— Он заключил союз со злодеем Бедир-хан-беком, владельцем Джезирея, и стали они вместе разбойничать, опустошать Ванскую, Мушскую и Диарбекирскую области, беспощадно вырезывать всех армян. Узнав об этом, армянский халиф в Стамбуле (патриарх Матевос) обратился с протестом к султану, и султан послал многочисленное войско во главе с Османом-пашой для наказания мятежников. Осман-паша ничего не мог бы поделать с ними, если б ему не помогли армяне.
— Чем они помогли? — спросил Мурад.
— Армянский халиф Стамбула обратился с посланием к высшим духовным лицам Вана, Муша, Диарбекира и других областей, чтоб они, вместе со всем народом, оказали всяческую помощь войскам султана. В это время во главе армянских добровольческих отрядов стал Мелик-Мисак. Храбро воюя с Бедир-хан-беком и с моим дядей Хан-Махмудом, он одержал над ними победу, арестовал обоих и передал в руки Османа-паши. Вместе с семьями их отправили в Стамбул, посадили в тюрьму. Спустя некоторое время Бедир-хан-бека сослали на остров Крит, а моего дядю Хан-Махмуда отправили с семьей в Силистрию. Так отомстил Мелик-Мисак.
Последние слова престарелый курд произнес с особой горечью. Мы посмотрели друг на друга. Опять пришлось нам услышать знакомое имя, но рассказанная курдом история мне не была известна.
— В этих боях, — прибавил курд, — я был тяжело ранен. С тех пор я калека, передвигаюсь с помощью костылей. Затем нагрянули османы, разгромили крепость и всех видных храбрецов нашего рода сгноили в тюрьмах. Меня же, как человека полуживого, ни на что негодного, не тронули…
После ссылки Хан-Махмуда и Бедир-хан-бека был положен конец курдскому насилию и разбою в восточной Армении и, особенно, в областях Тарон и Васпуракан, и с тех пор там усилилась власть османов. Повествование курда радовало меня, главным образом, тем, что упомянутые злодеи пали от руки героя-армянина, того, который был нашим любимым воспитателем. Это был скрывавшийся в Персии под простым именем охотника Аво — таинственный человек — Мелик-Мисак. Он держал в глубокой тайне подвиги свои и прежнее свое величие.
Читатель, помнишь ли печальную историю жизни охотника Аво, которую в день святой богородицы рассказывал в своей палатке дядя Петрос? Он говорил, что охотник был могущественным Меликом Сасуна и Мокской страны. Он говорил, что армяне-танутеры[118] совместно с епархиальным начальником изменили ему, предали «курдскому князю». Днем заговора была назначена страстная суббота (канун пасхи). Когда Мелик-Мисак разговлялся со своей семьей за вечерней трапезой, вдруг бесчисленные враги окружили его крепость. Крепость подожгли, всех жителей вырезали. В это время преданный своему раненому господину Мхэ взваливает его на свои могучие плечи и отправляется с ним в Персию. Здесь Мелик-Мисак проживает в неизвестности под именем охотника Аво. Дядя Петрос довел свой, рассказ лишь до этого. Продолжение его я услыхал лишь теперь от старого курда. Я узнал, что таинственный охотник вновь появился под своим настоящим именем Мелик-Мисака и во главе добровольцев-армян боролся против деспотов, одержал победу над ними, отдал их в руки Османа-паши и этим «отомстил» им.