Так здраво судить о значении гимнастики, закаляющей тело, душу и мысль, мог только представитель общества, ведущего спартанский образ жизни.
Во мнениях рэса и священника, да и вообще во всех их суждениях сказывалось влияние любимого учителя. К жизни и к жизненным требованиям они предъявляли совершенно иные требования, отличные от требований встречавшихся мне до того армян-сельчан.
Поразительно было то, что находившиеся с нами крестьяне также разделяли взгляды рэса. Требования жизни, казалось, всем были ясны. Каждый желал воспитать своего сына способным вынести все удары судьбы.
Беседа была прервана радостными восклицаниями;
— Здравствуй, братец Абгар, добро пожаловать!
— Учитель вернулся, — заявил обрадованный рэс.
Мы оглянулись. Вошел молодой мужчина высокого роста, широкоплечий, со смеющимся лицом. Прошел небрежно по комнате, положил длинное копье в угол и подошел к нам.
Одеждой он не отличался от прочих горцев: полуобнаженная грудь, голые руки, на ногах войлочные подкованные лапти; из-под головного убора, повязанного цветными платками, выбивались длинные волосы, ниспадавшие на плечи. Как много он приложил стараний, чтоб уподобиться окружавшему его обществу!
При виде нас им овладело странное беспокойство… Были взволнованы и мы… Быстро овладев собою, он протянул руку Аслану:
— Здешний учитель, Абгар Востаник.
— Доктор Карл Рисман, — отрекомендовал себя Аслан и представил нас.
Он сел рядом со священником и, обратясь к рэсу, произнес:
— Хорошие у вас гости. Жаль, что я не поспел к ужину.
— Долго ждали вас, братец Абгар, — ответил рэс, — почему запоздали?
— Когда я в гостях у пастухов, забываю обо всем… Они зарезали для меня ягненка, — ответил он, стараясь казаться спокойным, но голос его заметно дрожал от волненья…
Он обратился к Аслану.
— Простите, господин доктор мое любопытство, по какому поводу заехали вы в наши дебри? Здесь мы редко видим европейцев.
Аслан ответил, что он предпринял это путешествие с научной целью. Его интересуют древности страны, кроме того, желание познакомиться с жизнью и обычаями горцев, он будет весьма благодарен, если господин учитель, по мере возможности, окажет ему содействие.
— С большой радостью, — ответил учитель, — я достаточно изучил эту страну и ее обитателей. Я готов подарить вам тетрадь с моими заметками, думаю, что она вам пригодится.
— Премного благодарен, — ответил Аслан, — на каком языке написаны заметки?
— На армянском.
— Ничего, я дам перевести. Но мне важнее услышать ваши устные рассказы.
— По мере сил моих я постараюсь удовлетворить вашу любознательность, господин доктор. Вы побудете у нас долго, наши сельчане не отпускают скоро чужеземных гостей.
— Благодарю. Крайне сожалею, что не могу долго оставаться здесь. Утром я должен продолжать свой путь.
— Куда вы собираетесь ехать?
— В монастырь Ахтамар, посмотреть скульптурные работы.
— Прекрасная скульптура, стоит посмотреть.
Ввиду такой поспешности учитель изъявил готовность в этот же вечер сообщить господину доктору все интересовавшие его сведения.
В отношении учителя крестьяне имели честолюбивые замыслы; они гордились своим учителем, радовались его познаниям, в которых нуждались даже европейцы. Они ожидали, что учитель вступит в научный диспут с европейцем и своими обширными знаниями ошеломит его. Такая победа прославила бы всю деревню. В подобных случаях сельчанин смотрит на своего учителя, как на боевого буйвола — после победы над буйволом соседнего села вся деревня торжествует победу. Но их учитель был очень скромен, он не только не входил в научные споры, он и не стремился казаться ученым. Его речь была настолько проста, будто он родился и был вскормлен среди горцев. Но в народной простоте его речи видна была сила мысли и суждения. Честолюбие крестьян он удовлетворил лишь тем, что стал говорить с доктором-европейцем на его языке. Хотя никто из крестьян ничего не понял, но они были рады, что их учитель владеет иностранными языками. Нередко хвалились они перед крестьянами других сел, говорили, что их учитель «десятью языками владеет».
Откуда он, из каких краев прибыл — никто этого не знал. Помнили лишь, что на нем была европейская одежда, а потом во всем — даже в языке — он стал уподобляться окружающим сельчанам.
— Давно вы здесь, господин Востаник? — спросил Аслан.