— Что это с ним? — шёпотом спросил один мужчина другого.
— Скоро отойдёт. Сейчас с ним лучше не разговаривать, — ответил второй.
Низкий человечек в потрёпанном фраке, явно не с плеча, подал Михаилу большую кружку. Михаил выпил пиво до дна, вытер рот и направился к мужчинам.
— Я сяду, — сказал Михаил и, не дожидаясь ответа, приземлился на скамью. — Как живётся?
— Да так… — один из мужчин отодвинулся от Михаила, пристально смотря за его действиями.
— А меня вот с работы уволили, — проговорил Михаил и вздохнул.
Он хотел сказать что-то ещё, но тут внутрь зашёл ещё один человек и сел за стол.
— Вася! — воскликнул Михаил и подсел к мужчине. — Сколько лет, сколько зим!
Васе было явно неудобно сидеть рядом с напившимся Михаилом. Он попросил бокал белого сухого.
— Что это ты сегодня так рано? — Вася подозрительно прищурился.
— Да меня с работы уволили… — Михаил почесал затылок.
Некоторое время Михаил говорил с Васей, а потом в помещение зашёл ещё один посетитель.
…
Спустя три часа внутри всё было совсем по-другому: десяток маленьких столов сдвинули вместе. За этим длинным столом собралось человек тридцать. Каждый держал в руках бутылку или кружку. Многие курили сигареты, положив ноги на стол. Некоторые храпели, подперев голову рукой, иные и вовсе лежали на полу.
Люди шумели, кричали, спорили… Содержатель заведения бегал от стойки к столу. На него то и дело сыпались ругательства, но он исполнял все поручения. Ведь и для него будет выгода…
…
— тут она и говорит: «Катился бы ты отсюда куда подальше!» Вот я и ушёл! — сказал Михаил, потрясая кружкой в подтверждение своих слов.
Зал взорвался недружным смехом, представлявшим собой жуткую смесь хохота гиены, воя шакала и хриплого лая собаки.
В это время из маленького чулана в зал вошёл содержатель заведения. В тот же миг рядом с ним о стену разбилась бутылка. Содержатель ойкнул и закрылся в чулане.
…
На улице давно наступила ночь; ночная стражница освещала обманным призрачным светом улицы города. А в трактире, в котором собрались все обездоленные, прокутившие и промотавшиеся, не было счёта времени. Люди пировали, опускаясь всё ниже и глубже.
На дно.
…На берегу у самой воды стоишь,
Брызги, как поцелуи, ловя лицом.
Море глотать не хочет один голыш,
Ну, а тебе что за дело, в конце концов?
Нам ли в расклад этот тайный, пасьянс глухой
Лезть, исправляя порядок заветных дел?
Но, осторожно погладив голыш рукой,
Будто случайно сдвигаешь его к воде.
Может быть, план Вселенной сейчас задев
Или нарушив движенье незримых сил,
Ты на себя навлекаешь священный гнев —
Ради того, чтобы камень дышал и пил.
Константин Рубинский
Его звали Игнат Трофимыч. С утра до вечера он сидел у деревянного ларька, грубо сколоченного из дубовых досок. К верхней доске была прибита табличка, на которой чернела крупная надпись: «Продаётся вдохновение».
Бывало, идёт человек по улице, и вдруг его окликает Игнат Трофимыч: «Не желаете ли вдохновения?» Серьёзно так говорит, а у самого в глазах пляшут весёлые искры. Человек подходил к нему, а Игнат Трофимыч доставал на прилавок несколько шкатулок.
«Вам какое?» — спрашивал он. — «Первый сорт, второй, третий? Для чего вам нужно вдохновение?»
«Я — композитор» — отвечал человек. — «Вот уже целый месяц ноты не желают лезть в голову. А я не могу так, мне нужно сочинять».
«Дело и вправду серьёзное», — понимающе кивал Игнат Трофимыч. — «Вам нужен первый сорт».
«Сколько?» — суховато спрашивал покупатель.
«С вас семь спичечных коробков».
Человек удивлённо смотрел на Игната Трофимыча, но тот, кажется, и не думал шутить. Тогда покупатель после пятиминутных поисков выкладывал на прилавок семь спичечных коробков и забирал лакированную шкатулку из светлого дерева, инкрустированную эбеном — первый сорт всё-таки!
Если же покупатель осведомлялся, почему платить нужно спичечными коробками, а не деньгами, Игнат Трофимыч хитро подмигивал и отвечал: «Спичечные коробки принесут пользу людям. А от денег одни несчастья».
Нередко Игнат Трофимыч советовал купить вдохновение второго или третьего сорта. Но неизменно просил платить спичечными коробками — пять за второй сорт и три за третий.