Искры в темноте
Озвучку можно послушать здесь: https://vk.com/wall-146856423_606
Под ребрами жарко-жарко.
Даже в такой холод.
Словно уголья из очага вдохнула.
Когда б знать, что оно вот так…
А пальцы совсем онемели почему-то.
Обрывки нарядного кафтана не собрать никак. Ветер нарочно словно из пальцев рвет.
Как пес голодный.
Тоже голодный. И ему крови лизнуть хочется.
Как тому, другому…
Страшному.
Но хорошо-то как, что явился…
— Благодарю тебя, Дух Йоля.
***
Под ребрами жарко-жарко.
Пусть и в такой холод.
Пусть и подол рубахи задрался до живота почти.
А на плече ладонь горячая.
Верно, ухмыляется. Даже глаза открывать не нужно.
— Почему бы тебе сильнее меня не обнять?
— Не будешь бранить меня теперь, что с братом ехать отказался?
— Как бы там ни было, Хёскульд, ты дурно поступил.
— В чем это?
— Иллуги твоя помощь была бы кстати.
— Да и тебе моя помощь не помешает. А он сам пусть возится со своими скирными мехами[1] и китовыми ямами[2]. В помощники ему и треллы[3] сгодятся. Признай, твой муж порой жаден бывает без меры.
Руку с плеча скинула.
— Вот как, значит?
— Так и есть. Перед Зимними Ночами[4] сушеной рыбы накупил, что на пяти конях везти пришлось. А теперь ему в такую метель вдруг…
— Так ты Иллуги за то ругаешь, что он о людях своих печется? И чтоб в зиму еды было вдоволь?
— Сытыми быть одно, а вот добро за так переводить…
— Так вот своим хозяйством и распоряжайся, как пожелаешь. Если будет оно у тебя. А в чужое не лезь.
Подол оправила.
— Куда ты, Торгерд?
Лязгнул на двери засов.
— Не хочу тебя слушать!
— Не злись! Я часто не подумав говорю. Только и мне не больно нравится, что ты меня обнимаешь, а говоришь про мужа своего.
— Ты сам этот разговор завел. А мне все равно идти пора. Еще главный покой украсить надо.
— Постой! Давай помогу обойные ткани из сундуков достать?
— Я со своими делами сама управлюсь. А ты возмущался бы поменьше. А то как бы люди не подумали чего дурного про нас с тобой.
***
— Вы одни вернулись? Где мой муж?
— Он Стейна с Пригорка по дороге встретил. Тот о чем-то просил, мы-то их беседы не слышали. Вот Иллуги с ним и остался. Сказал, долго не задержится.
— Что значит остался? Может, встречать Йоль он тоже у Стейна в Пригорке собирается?
— Нет, он сказал…
— Йоль только завтра. А в Материнскую Ночь[5] хозяйка дому важнее, чем хозяин.
— Тебе бы веселиться только. Не нравится мне, Хёскульд, что мой муж такой порой в одиночку по округе разъезжает.
— Все же вокруг говорят, что мой брат человек мудрый. Не станет же он глупости делать.
В руках копье мелькнуло, плащ теплый.
— Ты-то куда собираешься?
— Раз ты так тревожишься, я отправлюсь, гляну, что там за дела.
— Не дело перед Йолем…
— Йоль завтра. А ты, вместе с остальными женщинами, лучше дис попроси, пусть позаботятся о нашей доброй удаче.
***
Дис призываю
Ясных и мудрых,
Асиний славных
К дому зову я.
Прялки вращенье
Ныне застыло,
Ткацкому стану —
Отдыха время.
Благостным взором,
Взором негневным
Вы одарите
Труд наш усердный.
Вещие пряхи,
Светлые жены,
Славящим детям
Благо даруйте!
На руках горячее, густое.
Отсвечивает в темноте — кроваво.
Кровавые капли льются с ладоней. Пачкают сукно и пряжу.
Шуршат тростником на полу.
Светлым воском застывают.
Свеча об пол ударилась. Откатилась в сторону.
Пламя с темнотой смешалось, растаяла последняя искра.
Как будто дисы не желают слышать молитв. Не желают идти на зов.
Как будто солнце вновь не возродится.
И женщины глядят напуганно.
— Что тебя напугало, Торгерд? Неужели дисы открыли тебе что-то…
— Мне просто показалось.
— Что? Скажи? Вдруг знак это. В такую ночь…
— Показалось, что руки у меня в крови.
Пальцы отскоблили с ладони застывший воск.
— Почему бы им и не быть в крови. Всяко случиться может, когда двух людей зависть друг против друга ставит.
— О ком ты говоришь?
— Да так это я… Чтоб знаки читать, ума поболе моего нужно.
***
Скрипнули воротные петли за спиной.
Снег белеет пятнами. Похрустывает в тишине.
Как косточки птичьи в собачьей пасти.
Пальцы рукоять ножа ухватили.
И спокойней сразу.
Полы кафтана ветер в стороны тянет.
Захватить бы худ[6] или накидку…
К чему они! Только глянуть ведь…
Тропа к роще свернула уже.
Только глянуть.
И назад.
Домой повернуть в любой момент можно.
А вдруг…
Шагами снег хрустит спереди.
Знакомо.
— Ты зачем здесь?
— Я…
— Да ты замерзла вся.
— Нет, я…
На плаще теплом брызги кровавые.
И на руках…
— Что ты тут делал?
— Охотился.
— На кого?
— Встретился кое-кто.
— Здесь не на кого…
— Будет тебе подарок.
— Ты ведь хотел…
Ухмыляется.
— Не упускать же было добычу, раз встретилась.
— Разве можно было ожидать от тебя другого?
— Верно, к чему ждать чего-то от меня. Я ведь не Иллуги. Это мой брат почетный человек и крепкий бонд. А я вон по ночам за ним бегать подрядился, как трелл какой-нибудь.
— И даже этого не сделал.
— Тебе бы, Торгерд, упрекать только. Шла бы ты домой, замерзла ведь.
На плечи теплый плащ лег.
— На вот. Хоть бы оделась потеплей, холодно сегодня.
Руки обхватили бережно.
— Если бы случилось с ним что, стала бы ты моей женой?
В горле запах кровяной заскребся.
— Даже ответить не желаешь?
К пальцам пристыло что-то.
И в ладони горячее, густое.
Снова.
Так ведь нужно было?
Нужно ведь?
А в руку пальцы впились.
Намертво.
— Не думал, Торгерд, что рука у тебя такая твердая.
Рукоять к ладони пристыла. Не отпустить.
Капли с лезвия скользят. Пачкают кафтан нарядный.
В снегу алыми озерцами стынут.
Снова.
Плащ с плеча съехал, прошуршал где-то снизу.
У ног упало тяжело.
Темно-темно перед глазами.
И следы к роще в темноте прячутся…