Интерес. К женщине. Впервые с тех пор, как похоронил единственную женщину, которую любил, он испытал интерес к другой. Это было даже не желание. Просто он увидел, что у девушки в его ругах, светлая, матовая кожа, а ее веснушки скорее золотистые, чем рыжие. Что ресницы темно-коричневые, с выгоревшими, а потому более светлыми, кончиками. Что сама Линда тоненькая и легкая и тем не мене, не была лишена женственных форм. А теперь он знал, какая у нее улыбка.
Когда она улыбалась, ее подбородок еще больше заострялся, а на левой щеке появлялась ямочка.
Достав из машины бутылку с водой, Ян сделал щедрый глоток, на минуту борясь с искушением достать из бардачка другую бутылку. Но понадеялся, что физический труд поможет ему прийти в чувство. А вернее вернуться к тому состоянию равнодушия, к которому привык. А напиться он может и позже, когда вернется домой. Обругает по привычке приблудившегося пса, выпьет виски и ляжет спать. А завтра все будет как прежде.
С этими мыслями, Ян принялся разгружать материалы.
16 глава
Линда и так прекрасно знала, что она самая большая трусиха. Но сейчас она чувствовала себя еще и очень глупой. Потому что стоять двадцать минут и не решаться выйти из дома, это было глупо. Но если бы только ей нужно было выйти, то это не стало бы проблемой, она могла воспользоваться черным выходом. Причина ее нерешительности была в том, что ей ни как не удавалось набраться смелости пригласить мистера Ривса на обед.
А еще Линда чувствовала себя виноватой, за то, что не отважилась принести ему воды. Так что трудившемуся мужчине приходилось самому набирать воду из колодца, чтобы освежиться. Солнце давно стояло в зените и палило так, что воздух дрожал, под его лучами. Линда не раз видела, как работник скидывал платок и обливался ледяной водой, а потом в промокший насквозь вновь принимался за работу.
Это было напряженное начало дня. Она-то наивно полагала, что сегодня она проведет спокойный день с детьми, не пытаясь избежать любопытства и неуемных вопросов местных жителей. Хоть ненадолго забудет обо всем и просто проведет несколько беззаботных часов с дочерями и Куртом. К тому же, занимаясь уборкой каждый день после работы, она привела оба этажа в порядок и не могла не радоваться чистым, хоть и скудно обставленным комнатам.
Теперь у них была большая спальня для нее самой с девочками и Курта. И поменьше, для Саймона.
Теперь Саймон мог спать отдельно от остальных детей, что было ему необходимо. Правда, пару раз Курт перебирался к нему. Саймон, по-прежнему отказывался уйти с работы, утверждая, что не собирается висеть камнем на шее Линды. Эти слова, почему-то, ранили девушку, но и одновременно вселяли какую-то гордость. Иногда ей казалось, что с каждым днем она теряет Саймона. Он уже не говорил с ней, так как раньше. Он ничего не рассказывал о работе, только самое поверхностное. Минимум информации. Старался уединиться наверху, оставляя играющих ребятишек с ней, на первом этаже. Он мог нагрубить ей, или просто посмотреть так, словно ненавидит ее.
Но порой он вновь становился тем мальчиком, которого она знала до их приезда в этот город. Случайно замечала его добрый взгляд, направленный на нее. Проявлял заботу и внимание, особенно когда видел, что она на исходе сил.
Но Линда не решалась заговорить с ним о причинах его переменчивости.
Как не решалась пригласить мужчину, который отремонтировал ее крыльцо, пообедать. Дети уже поели и теперь спали, хоть и утверждали, что вовсе не устали и не хотят спать.
Линда в который раз вытерла вспотевшие ладони об юбку, и поправила волосы, стянутые на затылке в узел. Поглубже вздохнула и подошла к проему, который теперь не закрывала дверь. Мистер Ривс снял ее с петель, заменил их, исправил недостатки самой двери. А теперь занимался крыльцом.
Мужчина не заметил, как Линда подошла, и продолжал распиливать деревянный брусок, прижав его ногой и удерживая другой край рукой. Его кожа, не прикрытая майкой, лоснилась от пота, демонстрируя загар. Этот мужчина был в прекрасной физической форме, явно привыкший к труду. Его большие мускулистые руки могли бы привести Линду в восторг, если бы так не пугали. Тем более она уже знала, с какой легкостью они могли ее держать.