Больное уханье вырвалось из меня, когда хлыст кожи опустился на мою спину.
– Тедди, нет!
Ремень опустился на мою спину еще раз.
Сильнее на этот раз.
– Пожалуйста, Тедди, не надо!
Трясущийся от боли, я так сильно прикусил губу, что почувствовал вкус крови, но я отказывался кричать или умолять этого человека о чем-то.
– Джоуи! – Это был Тадхг.
Я слышал, как он плачет где-то рядом.
Еще один удар ремнем разрезал мою кожу, и горсть рвоты расплеснулась через мои зубы.
– Поднимайся по лестнице в постель, или ты будешь следующим!
Металлическая пряжка вошла в мою плоть, и я подавил крик. Трясясь от боли, я повернулся на бок и закрыл голову руками.
– Папа, нет, не причиняй ему боль! – Голос Олли проник в мои уши.
– Я… я в порядке, - я пытался им сказать, ноздри расширялись, когда я заставлял себя дышать сквозь боль. – Идите… с-спать.
Я не мог сказать, сколько раз он ударил меня этим ремнем, но мне, должно быть, стало плохо от боли, потому что, когда я наконец очнулся, вокруг было тихо, и моего отца не было.
Оцепенев до костей, я оставался сидеть точно там, слишком сломанный, чтобы пошевелить пальцем, пока я осматривался после событий ночи.
Наконец, когда я не мог больше терпеть холод, проникающий в мои кости, я заставил себя встать, шипя от боли, когда моя спина возражала.
– Джоуи. – Сползая с нижней ступени лестницы, где она сидела, мама ползла ко мне. – О, Джоуи.
Слишком изможденный, чтобы отогнать ее, я позволил ей обхватить мое лицо своими маленькими руками и принять поцелуи на мою щеку, используя рукав, чтобы вытереть мое лицо. – Прости, детка. Прости меня так. Он ушел.
– Можно мне сигарету?
Ее брови нахмурились, когда ее глаза продолжали лить огромные капли. – Сигарету?
Я медленно кивнул. – Мои закончились.
Боль появилась в ее глазах, и она покачала головой, прежде чем кивнуть. – Я принесу тебе сигарету.
– Спасибо.
Поднимаясь на ноги, она поспешила на кухню, вернувшись через мгновение с пачкой табака Rothmans и зажигалкой.
Дрожа, она медленно вынула сигарету из пачки и поднесла ее к моим губам, зажигая небольшое пламя на своей зажигалке. Я наклонился к пламени и зажег сигарету, затягивая глубоким затяжкой. – Ты в порядке?
Я покачал головой.
– Что-то сломано?
Возможно. Я вдохнул еще один глубокий затяжкой, прежде чем спросить: – Где мальчики?
– В постели. – Теперь ее руки были на моих плечах, двигаясь по моей коже, когда она проверяла ущерб.
– Где Шэн?
– В постели. У нее наушники.
– Спасибо, черт возьми.
Когда она подняла подол моей школьной рубашки, она вырвала стон. – Нам нужно тебя почистить. Ты можешь встать для меня?
Медленными, рассчитанными, жесткими движениями я заставил себя встать и последовать за ней на кухню.
– Сними рубашку, - инструктировала она, направляясь к чайнику. – Мне нужно вымыть эти порезы, прежде чем они загноятся.
Господи.
Мне даже не хотелось видеть, что у меня на спине.
Держа сигарету между губами, я машинально расстегивал пуговицы своей рубашки, осторожно снимая ее с плеч. Кивнув, когда мои глаза впервые увидели полосы крови, плескавшиеся на ткань, я спросил: – Плохо?
Мама втянула воздух острым хлопком.
Да, это плохо.
– Вот, - сказала она, передавая мне пакет замороженных овощей, завернутых в чайное полотенце. – Прижми его к щеке. Это поможет отечь.
– Мне нужна будет новая рубашка для школы, - бормотал я, протягивая руку за сигаретой. – Этот ублюдок испортил эту.
– В шкафу есть запасная рубашка. – Ее руки были на моей спине, надавливая мокрую тряпку на горячую плоть. – Просто оставайся неподвижно и дай мне это почистить.
– Я все еще кровоточу?
– Немного.
– Мне нужны швы?
– Не думаю. На этот раз нет.
Покачивая головой, я сделал еще одну затяжку, пока моя мама меня не очистила. – Если он хочет, чтобы меня не было, я уйду.
– Я не хочу, чтобы тебя не было.
– Но я не оставлю Шэн и мальчиков здесь, - продолжал я, игнорируя ее слова. – Если уйду, они уйдут со мной.
– Джоуи.
– Я имею в виду это.
– Никто не уходит.
В этом и заключается проблема. – Я знаю, что вы согласны с ним.
– Согласны с ним в чем?
– В отношении Ифы.
Ее руки остановились на моей спине. – Я не хочу такой жизни для тебя.
– Да, и я не хочу такой жизни для вас.
Мама вздохнула устало. – Джоуи.
– Я буду стоять за ней, Мам. Она моя девушка, и веришь или нет, я действительно люблю ее. – Подавив дрожь, когда ее пальцы проникали в особенно болезненное место на моей спине, я откусил: – Я буду стоять за ней, и я буду делать это намного лучше, чем он с тобой.
– Ты не боишься?
Я терзаюсь от страха.
– Я боюсь за тебя, - сказала она, когда я не ответил. – Жаль, что это происходит.
– Ну, это происходит.
– Я хотела бы, чтобы вы оба передумали по поводу…
– Остановись, - прервал ее я и предупредил. – Об этом даже и речь быть не может.
– А ты что хочешь, Джоуи?
– Я хочу, чтобы с ней все было в порядке.
– Это не ответ.
– Да, ну. – Я пожал плечами и бросил пакет замороженных овощей на стол, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, насмешливо глядя на с кровавое полотенце в ее руках. – Это все, что у меня есть.
– Мне нужно, чтобы ты залег на несколько дней, - прошептала она, глаза полные вины. – Просто избегай его, пока он не успокоится. Не рассказывай мальчикам о Ифе. Не рассказывай Шэннон. Просто… дай мне время поработать с твоим отцом, хорошо?
– Ты серьезно?
– Джоуи, это сложно.
На этот раз, когда она потянулась ко мне, я отступил на шаг назад. – Это всегда будет он. Ты всегда будешь выбирать его.
– Я не выбираю его. Я пытаюсь сохранить свою семью. – Она сделала еще шаг ко мне, а я отошел еще на три шага от нее. – Джоуи, пожалуйста.
– Есть что-то от боли? – я спросил, не желая продолжать разговор, который закончится тем, что меня будут обвинять во всем. – Моя морда убивает меня.
– В шкафу есть парацетамол.
– Мам.
– Нет, Джоуи.
– Я прошу тебя помочь мне, - я высказал, чувствуя, как отчаянное чувство голода к облегчению тихонько крадется вверх по моему горлу.
– Пожалуйста, мам.
– Джоуи.
– Пожалуйста, - я выговорил.
– Мне больно.
– Я сказала тебе, что в шкафу есть парацетамол.
– Пожалуйста, - я задохнулся, сдерживая желание закричать, на хрен твой парацетамол. – – Просто в этот раз, и я больше никогда не буду просить.
– Джоуи.
– Я буду умолять, если придется.
– Не умоляй.
– Пожалуйста, мам. Пожалуйста, блядь.
– Ладно. – Слезы наполнили ее глаза. – Только на этот раз.
– Что у тебя есть? – Она хрипела, прежде чем прошептать: – Клоназепам.
Благодарю Бога. Я обмяк от облегчения. – Где? – Ее лицо исказилось от боли, и она взвизгнула: – В моей сумочке, - прежде чем подойти к столу и взять свою сумку, висящую на спинке стула. – Ты можешь взять один, и все.