— Вы просто обязаны стать следующим Прайматором, — сказал Смит. — Я не симпатизирую политикам, но вы рождены для подобной игры. И если мы собираемся в ней участвовать, то лучше уж в одной упряжке с человеком, который сможет толковать правила в нашу пользу. Когда американцы изменили свою конституцию, позволив нашему виду целиком и полностью контролировать Третью Палату, они распахнули двери для абсолютного господства.
— Они, в сущности, легли и обнажили свои шеи, — выплюнул Джонс, обнажив клыки. — Наш долг принять их жертвы.
— Возможно, но никто не становится лидером Праймуса, убивая людей, — сказал Девон. — Отличительной особенностью следующего Прайматора должна стать способность сотрудничать с ними, или его ожидает та же участь, что и двух его предшественников.
— Или ее, — послышался хриплый голос из тени в дальнем углу. — Быть может, на этот раз, Прайматором станет женщина.
Девон улыбнулся, любуясь тем, как шелк цвета шампанского обтягивает изгибы ее тела, когда она вышла на свет.
— Ну, конечно же, Дейдре. Если какой женщине это и может быть под силу, то, несомненно, только тебе, дорогая.
Она шла прямо к нему, не замечая и не обращая внимания на похотливые и любопытные взгляды других вампиров, находящихся в комнате. Он протянул руку, и она взяла ее холодными, как лед, пальцами.
— Потанцуем, любимый? — спросила она, склонив голову на бок и заглядывая так глубоко в его глаза, что он почти задрожал от мертвой безысходности в ее собственных.
— Непременно, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее руку. — Господа, продолжим разговор завтра вечером. До встречи.
Не дожидаясь их согласия, он вышел из комнаты, все еще держа за руку Дейдре. Как только дверь за ними закрылась, она вырвала свою руку и быстро зашагала по коридору.
— Думаешь, тебе удалось убедить их? — спросила она, когда они оказались вне пределов слышимости вампиров, старательно вытирая руку об платье, даже не отдавая себе в этом отчета.
Он пожал плечами.
— Узнаем завтра. Так или иначе, развитие событий не заставит себя ждать.
— Литтон дурак.
— Да, но дурак гениальный. И он нужен нам.
Она остановилась в коридоре, не доходя до света, льющегося из дверей бального зала.
— Не люблю дураков. Нет полной уверенности, что они будут вести себя как должно.
— Он будет, или мы его убьем. Это для тебя достаточно убедительный довод?
— Влиятельные мужчины управляют своими женщинами? Неужели ты действительно так считаешь, вампир? — Льда в ее голосе хватило бы, чтобы заморозить весь мир, хотя он и затронул лишь поверхность той, кем она была и что испытала.
Девону было жаль, но он не мог изменить прошлого. Если бы у него была такая сила, он бы отменил множество поступков как своих, так и чужих. Однако, не только вампиры могут сожалеть. Он извлек этот болезненный урок совсем недавно.
— Ты же знаешь, что я так не думаю, — ответил он в конце концов. — Но у меня так же, как у тебя, есть определенная роль, которую я должен исполнять.
Безжизненная, мрачная улыбка появилась на ее очень бледном лице.
— Тогда, потанцуем.
Глава 10
Каждый мускул в теле Бреннана напрягся, когда его захлестнула первая волна горячей, всепоглощающей ревности. Бальный зал был большим, но толпа давила на него, грохочущие басы музыки усиливали грохот внутри его черепа. Сотни людей, в основном мужчин, смотрели на Тиернан, или, по крайней мере, так казалось ему под воздействием лихорадящих эмоций. Не сводили с нее глаз. Вожделели.
Они должны были умереть. В муках. Медленной, кровавой смертью.
Она сжала его руку, как если бы почувствовала, насколько он близок к полной потери самообладания.
— Это сработает, только если ты успокоишься, — сказала она громко, чтобы можно было услышать сквозь музыку.
— Это, как ты выразилась, сработало бы гораздо лучше, если бы ты была уродиной или носила плащ, покрывающий тебя с ног до головы, — пробормотал он. — Я не отвечаю за свои действия, если кто-нибудь из этих мужчин посмеет прикоснуться к тебе.
— А кто будет отвечать? — сказала она, подшучивая над ним. Звук ее смеха был, как путеводная звезда во тьме его существования, и он предлагал толику так необходимого ему спокойствия.
Его взгляд скользнул с блестящей темной копны ее волос к гладким плечам, задержался на некоторое время на восхитительных изгибах ее груди, едва прикрытой красным шелком платья, а затем перешел к ее женственным бедрам и длинным-длинным ногам, пока не достиг острых носков ее дурацких туфель