- Проклятье, эта женщина делает меня слепым, глухим и слабым, - проворчал Найяр.
Дверь распахнулась, и в покои вошел лекарь. Он поклонился и настороженно посмотрел на своего господина. Герцог поманил к себе пожилого мужчина. Тар Лаггер приблизился и снова замер.
- Знакомо? – спокойно спросил Найяр, показывая флакончик с ядом.
Лаггер взглянул на то, что показывал герцог и побледнел.
- Это один из моих ядов, - ответил он. – Из моей лаборатории.
- Зачем ты дал его Сафи? – голос его сиятельства оставался все таким же ровным, но лекарь почувствовал мурашки, скользнувшие по позвоночнику.
- Я не давал, богами клянусь, не давал… - мужчина осекся, и жесткий взгляд синих глаз правителя вцепился в лицо лекаря. – Она заходила ко мне вчера, сказала, что болит голова. Я был в лаборатории, и Сафи вошла ко мне. Пока я мыл руки, она рассматривала содержимое полок… Наверное, тогда и взяла.
Тут же в памяти Найяра всплыла встреча недалеко от его покоев. Да, возможно, как раз шла от лекаря. И сговора не было, Сафи бы не вовлекла Лаггера в свои замыслы. Да и по лекарю герцог видел, что тот не врет. Он был напуган, но не врал.
- Свободен, - махнул рукой Найяр.
Как уходил его лекарь, он уже не видел потому, что снова погрузился в свои размышления. Эту догадку он не хотел рассматривать, хоть она и была первой. Последние дни его сокровища более всего напоминали подготовку… к смерти. Она создала комитет, полностью скинув с плеч обязанности по благотворительности. Это было ее дело, ее! Ей нравилось заботиться о других, но она даже не вошла в комитет, отдав на откуп свое увлечение тарганне Коген и ее помощницам. Он ведь почувствовал неладное, заметил, но тот вечер так расслабил, что не стал акцентировать внимание, уверенный в том, что она никуда не денется, что пройдет время, и его женщина успокоится.
Найяр откинул голову назад и прикрыл глаза. Не ездила к детям… Самое странное, эта приютская мелочь всегда успокаивала Сафи. Но она упорно не ехала… почему? Отослала своего щенка, куда? Взяла яд, зачем? Почему именно сегодня? Какой сюрприз готовила на вечер? То, что Сафи готовилась именно к сегодняшнему дню, герцог не сомневался. Закончила дела, причем, последнее было в том храме в Одриге. Если она хотела отравить себя, то собиралась вернуться. Сюрпризом должно было стать ее бездыханное тело?
- О, да, мое сокровище, это была бы страшная месть, - усмехнулся герцог.
Он бы мчался к ней, окрыленный надеждами, а нашел лишь бездыханное тело. Она оставила бы ему свое тело, но душа умчалась к ее проклятому безголовому муженьку. Герцог выпрямился, уже уверенный в том, что этот вывод самый верный. Вот это более всего отвечало характеру его женщины. Убить его, потом умереть самой на плахе, значит, встретиться ТАМ, но она желала избавиться от него, исчезнуть. Значит, только самоубийство. Но тогда она не собиралась сбегать, и Грэир заманил ее и похитил.
- Ублюдок, - рыкнул герцог, порывисто поднимаясь на ноги.
Теперь он еще больше хотел понять, кто же такой этот Фрэн Грэир, спасший ему жизнь во время последней войны и змеем влезший к нему в доверие. Но за одно Найяр был благодарен предателю, Сафи осталась жива… Не было смысла ее убивать и забирать тело. На мгновение новая вспышка затмила разум – ревность. Возжелал его сокровище?
- Зубами рвать буду, - прошипел Найяр и выскочил за дверь последних покоев Сафи.
Когда он вернулся в кабинет, где расположились секретарь и архивариус, ему были предоставлены три возможных выхода на поверхность. Слава богам, на одном из выходов ныне стоял жилой квартал разросшейся столицы, и на этом месте был жилой дом. Значит, оставались всего два. Запомнив, оба места, Найяр уже мчался вниз, намереваясь настичь похитителя и собственными руками вырвать сердце этой лживой мрази, посмевшей покуситься на то светлое, что было в его, наполненной чужой кровью жизни.
Уже мчась к воротам в сопровождении своих наемников, герцог заметил неспешно идущего главного казначея. Конь возмущенно заржал, поднятый на дыбы резко натянутыми поводьями. Эбер Военор поклонился, приветствуя своего господина. Найяр поманил его к себе.
- Она о чем-то просила тебя? – без предисловий спросил его сиятельство.
Герцог не сводил цепкого взгляда с лица казначея, отмечая каждую эмоцию, мелькнувшую в глазах мужчины: от удивления, до понимая и вновь покоя.
- Мне будет проще ответить вам, ваше сиятельство, если вы уточните вопрос, - без всякого волнения ответил Эбер.