- И да, и нет. До своей и моей свадьбы Найяр пытался завоевать меня. Пугал гораздо сильней, чем очаровывал. Своим напором пугал, равнодушием к моей репутации отвратил. Постоянными изгнаниями Руэри разозлил, а откровенной демонстрацией своего отношения унизил. Его никогда не волновал никто, кроме него самого. У него даже любовь такая, предполагающая комфорт для него, а я должна быть счастлива уже самим фактом его любви ко мне. Он все рассматривает с позиции своей власти, а я простая женщина, мне ничего этого не нужно. Как сказал дед, муж, дети и дом без нужды, - я улыбнулась своему собеседнику. – Со слугами, конечно, удобней.
Он развел руками, и я негромко рассмеялась.
- В общем, увлекся мной он еще до появления герцогини, а меня своей любовницей сделал уже после свадьбы. Во время моей свадьбы, поставил конвой. Выглядело, как почет, но по факту всего лишь не дал ни одной лазейки нам с Ру сбежать. А потом и вовсе увез, прямо со свадьбы. Руэри под конвоем отправил в очередную почетную ссылку, меня к себе в спальню. – Закончила я.
- А герцогиня? Что она? – Флэй подкинул веток в огонь и снова посмотрел на меня.
- Герцогиня? – на моих губах появилась кривая усмешка. – Я попросила о помощи, она помогла, как могла. Отравила. Габи позвала стражу, меня спасли. После этого я изменила отношение к происходящему, стала сильней и мстительней.
Мой дикарь выругался на чужом языке. Что выругался, я поняла по резкому тону.
- Сколько жизней он уже положил на алтарь своих прихотей? Сколько страданий причинил? – произнес уже на таргарском. – Спит, ест, живет спокойно, дальше ломает человеческие жизни. Сколько женщин и девушек стали такими же случайными игрушками, как моя Золи? Я ведь выводил его несколько раз на разговор о том дне. Он даже не помнит. Понимаешь? Он сломал распускающийся цветок, растоптал сапогом жизнь, которая только начиналась, и ушел, тут же забыв об этом. Единственное, что я точно знаю, это то, что таргары тогда сошли на берег, чтобы набить дичи. Когда наши воины прибежали на зов огней, которые я разжег, они уже уходили. Золи была мертва, я при смерти, а таргарцы садились в лодки. Они даже в бой не стали ввязываться. Отстреливались, чтобы от берега отойти, и все. Им не нужна была ни наша земля, ни украшения, ни шкуры. Всего лишь хотели набить немного дичи. И за это время эта собака успела уничтожить наши с Золи мечты! – Мужчина зло переломил достаточно толстую ветку и кинул ее в огонь. - Искупление за деяния придет, и пес взвоет, захлебнется кровью и слезами тех, кого погубил.
- Да услышат боги твои молитвы, - прошептала я.
Флэй живо повернулся ко мне и, чуть сощурившись, пристально взглянул в глаза.
- Ты прожила с ним несколько лет. Ради тебя он ломал себя, давая возможность привыкнуть к нему, пытался завоевать. Неужели совсем никакой жалости?
Я вздернула брови и с нескрываемым удивлением посмотрела на сына Белой Рыси.
- Жалость? Мне жалеть самого Таргарского Дракона? – я расхохоталась. – Жалеть того, кто превратил меня в шлюху и Таргарскую Ведьму? В ту, кем пугают детей по ночам? Или жалеть за то, что он насильно вырезал дитя из моей утробы, опять все сведя к власти, а по факту к тому, что это мог быть ребенок от Руэри. Или может, мне жалеть его за то, что он, ради своих многолетних планов жениться на мне, извел от оспы две деревни и целый город, чтобы его не могли обвинить в убийстве жены, которая оказалась не менее хитрой и жестокой, чем он? Жалеть за то, что к алтарю я должна была идти по кровавой реке? Или за смерть моего мужа? Он ведь мог, если не простить, то убить Ру без этой казни. На все вопросы у Найяра всегда есть железная отговорка – внутренние дела Таргара. Даже с теми же обвинениями в измене, никто бы даже не думал порицать и оговаривать. Но он привел очередной политический подтекст, чтобы посмотреть на унижения ненавистного тарга Тигана. Чтобы увидеть, как избитого и искалеченного Ру провезут в позорной повозке, как закидают всех этой гнилью и тухлятиной. Он хотел видеть страдания того, кто и так был уже столько раз унижен ухаживаниями герцога за его невестой, сплетнями, тем, что свою первую ночь его супруга провела в спальне его сиятельства. Найяр мстил за то, что муж познал свою жену, которую так активно пользовал любовник. За две недели герцог отнял у меня все самое дорогое: ребенка и мужа. Или может, мне жалеть его за угрозы сиротам? За демонстрацию, как легко он может сломать шею шестилетнему ребенку? Или за то, что мне приходилось трястись, как бы он не тронул Хэрба, Габи или еще кого-нибудь, кто мне, не дай боги, станет близок? За что мне его жалеть, скажи, Флэйри, сын Годэла!