Кого он хотел просить о прощении? Кому он хотел пойти на любые уступки? О ком он грезил дни и ночи? Об этой лицемерной гадине, вползшей в сердце коварной змеей, отравившей сладким ядом, обвившей кольцами душу, лишив возможности делать вдох полной грудью? Каждый новый глоток воздух отзывался болезненным спазмом, и Найяр метался по улицам Олкана, моля богов, бесов, мерзких тварей из Огненной Бездны, чтобы они дали ему возможность забыть, выкинуть из головы и из сердца эту лживую суку, посмевшую презреть его любовь, но так быстро отдавшую свое тело другому мужчине, словно последняя площадная девка.
- Проклятье, - простонал Найяр, сжимая кулаки, раня собственные ладони впившимися в кожу ногтями. – Почему так больно? Зачем мне эта боль?!
Он вновь застонал, вцепившись в волосы, после сорвался на короткий надрывный вскрик и помчался бегом, не разбирая дороги. А если бы она была во дворце во время переворота, первая вонзила бы нож ему в грудь? Перед глазами встал тот вечер, когда сжигаемая горем от потери ребенка, которого он вырвал из ее чрева, Сафи занесла над любовником меч.
- Лучше бы тебе хватило сил и решимость убить меня тогда, - прошептал бывший герцог, останавливаясь и опираясь рукой на стену чьего-то дома. – Лучше бы ты вонзила в меня клинок.
Найяр прикрыл глаза, шумно втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.
- Тиган, - позвал он. – Тиган, ты здесь? Чего ребенка она носила? Тиган, ты ведь знаешь, да? Мертвые знают больше, чем живые. В ее чреве был твой или мой ребенок?
Призрак не ответил и не появился. Таргарский Дракон замер, все еще ожидая ответа, а затем с облегчением выдохнул, потому что услышать ответ был страшно.
- Мой, - с уверенностью прошептал Найяр. – Я был первым, я всегда был первым, и то дитя было моим, я знаю. Мое семя наполнило ее. – И тут же рассмеялся, издеваясь над самим собой. – К бесам, родила все равно дикарю.
- Ты не дал ей родить того младенца, - хмуро произнес, объявившийся призрак. Он стоял за спиной Найяр и осуждающе смотрел на него.
- Так было нужно, бесы тебя задери, тогда ребенок был ненужным, - ответил бывший герцог, ожесточенно мотнув головой.
- Он нужен был ей. – Тиган укоризненно покачал головой. – Ты не дал того единственного, что она готова была принять от тебя, что примиряло ее с тобой. Ты сам лишил себя даже тех крупиц доверия, что были между вами. Сам сжег мост, соединявший тебя и мое сердечко. На что ты теперь злишься? Что нашелся тот, кто оказался готов просто любить и принять ее любовь без всяких условий, кто подарил ей покой и вернул улыбку, которую ты так старался стереть с ее лица?
- Да, я ждал этой улыбки, я на голове стоял, лишь бы увидеть ее! – воскликнул мужчина и сердито взглянул на мертвеца. – Если бы ты отошел в сторону и освободил ее, все могло быть иначе.
- Ну, да, конечно, - на губах призрака появилась ироничная усмешка. – Ты сам себе веришь? Ты никогда не был нужен женщине, которую опрометчиво назвал своей, ты всегда это знал.
- Я все для нее делал! Я ухаживал, столько лет пытался добиться ее расположения…
Тиган, уже не скрывая издевки, расхохотался:
- Подавлял красиво, не спорю. Душу вытягивал, выжимал соки, не давал свободно вздохнуть. Да, это были прекрасные ухаживания.
- Да я жизнь двора подстроил под нее. Балы…
- На которые вытаскивал лично, не считаясь с ее желанием остаться дома.
- Охоты…
- Которые она ненавидела.
- Подарки…
- Которые она принимала из страха перед тобой.
- Наши переписки…
- На которые ты вынуждал ее шантажом?
- Заткнись, заткнись, заткнись! – заревел Найяр. – Ты мертвец, ты пустое место, тебя нет!
- Ну, да, ты же сам убил меня, - Тиган пожал плечами и снял с плеч голову, словно шляпу, отсалютовав ею.
- Оставь меня! – Дракон и вновь сорвался на бег.
Призрак вновь рассмеялся, провожая бывшего господина насмешливым взглядом. А Найяр опять бежал, от воспоминаний, от мыслей, от себя самого. Лава все еще бушевала в крови, испепеляя нутро яростными всполохами. Сафи… Последний якорь, который мирил его с произошедшим, последний лучик света, согревавший среди ледяного холода отчаяния. Зачем, за что, почему?! Найяр вдруг остановился и упрямо поджал губы, повторив слова, сказанные им призраку:
- Это ничего не меняет, ничего.
Он до боли сжал рукоять меча и ухмыльнулся.
- Я накажу ее, накажу того ублюдка, что посмел мне мстить. А их щенок… Пусть живет, но на берегах Ледигьорда. Пусть она живет с сознанием, что за упрямство я всегда могу вернуться туда и свернуть его тонкую шейку. Ребенок станет отличным рычагом давления. Она мне за все заплатит.