- На дыбу, сукина сына! – бесновался Найяр. – Где, к бесам, герцогиня?
- Вы мне надоели, Найяр Грэим! – в сердцах воскликнул отец Бениго. – Пять ночей в покаянных молитвах!
- Чудо, - прошептал Первосвященник Таргара.
- Отец Энлер! – еще с большим негодованием вскричал посланник Владыки. – Мы с вами понимаем, что здесь нет никакого чуда. Все чудеса пишутся писцами Владыки.
- Что?! – потрясенно вопросил Найяр. – Святая Книга – ложь?!
- К бесам, нет! – зарычал отец Бениго. – Вам послышалось, ваше сиятельство.
- Всем то же самое послышалось, что и мне? – вопросил герцог, оборачиваясь к не менее потрясенным святым отцам.
- В любом случае, это не вознесение, а представление устроенное вами, - палец посланника уперся в грудь герцога.
- Мной?! – глаза его сиятельства гневно сверкнули. – Вы в своем уме? – холодно спросил он. – И про Святую Книгу тоже я произнес кощунственные слова? Слу-ушайте, отец Бениго, а вы осознаете, что только что поставили под сомнение саму власть его святейшество, как и веру? – склонился к более низкорослому священнику, нервно кусавшему губы. – Вы все еще настаиваете на том, что вознесения не было? Мне выйти к моему народу и объявить, что сам посланник Владыки не признает вознесения, что он вслух произнес, как пишется Святая Книга?..
- Проклятье, - рявкнул отец Бениго. – Бесы вас задери, ваше сиятельство, и меня вместе с вами.
- Вместе молиться будем? – полюбопытствовал герцог, выпрямляясь.
Посланник отчетливо скрипнул зубами.
- В этом вопросе вы выкрутились, - прошипел он. – Герцогиня Аниретта была призвана богами и вознеслась, - громко объявил отец Бениго, и герцог с Первосвященником Таргара обменялись быстрыми взглядами.
- Завтра мы отслужим молебен по святой Аниретте, - произнес отец Энлер, возведя глаза к потолку.
- Чудесное вознесение моей дражайшей супруги попадет в Святую Книгу? – спросил Найяр.
- Да! – рыкнул отец Бениго. – Идемте спать. Его сиятельство со святыми деяниями прекрасно справляется сам, - ядовито произнес он. – Он и объявит наше свидетельство вознесения народу.
Послы Владыки удалились вслед, следом за ними ушли священники Таргара. Возле гроба остались только герцог, Первосвященник и смотритель.
- Пошел вон, - гаркнул на него его сиятельство.
- Ваше…
- Жить будешь, - усмехнулся герцог, и мужчина практически бегом покинул склеп.
Найяр обернулся к старинному приятелю, и тот шумно выдохнул. Герцог потрепал Первосвященника по плечу и опустил крышку гроба, брезгливо отряхнув руки.
- Вот ведьма, все-таки пролезла в святые, - усмехнулся он.
- Ты ее туда отправил, - ответил Энлер.
- Я ее отправил в печь, - отмахнулся герцог.
- Исполнители? – поинтересовался Первосвященник.
- Наемники добивают, сдохнут все, кроме тебя, меня и Когена. Советник мне еще нужен, толковый, - с нескрываемым сожалением произнес его сиятельство. – Но со временем и от него избавлюсь. Юродивых уберут завтра. Пока они еще слишком приметны. Алхимика жаль, полезный был, но ничего не поделаешь, благополучие Таргара…
- К бесам, Най, какой Таргар, ты свой зад спасаешь, - раздраженно ответил Энлер. – Я слишком хорошо тебя знаю. Если бы для твоего благополучия нужно было вырезать Таргар, ты бы вырезал собственными руками.
- Много говоришь, святоша, - недобро усмехнулся герцог.
- Не пугай, - отмахнулся Первосвященник, - я тебе нужен на престоле Владыки. Если твоя Сафи, действительно, жива, и ты ее найдешь, никто, кроме меня твой брак с ней не одобрит. Да и прочую грязь не прикроет. Так что я, пожалуй, единственный, кого ты будешь беречь. – Затем перевел взгляд на гроб. – Глас был потрясающим, красиво завывал.
- Громогласная труба – отличное изобретение, - усмехнулся Найяр, сверля приятеля пристальным взглядом. – А мои наемники замечательные звонари. Будет, чем заняться, когда одряхлеют.
- И не смотри на меня так, никого более подходящего ты не воспитаешь, и ты это знаешь лучше меня. – Энлер вздохнул и направился к выходу из склепа. – Сыграют еще бесы на наших с тобой костях, твое сиятельство, ох, сыграют. Идем, нужно народу объявить о «чуде», - усмехнулся он.
Найяр проводил Первосвященника тяжелым взглядом. Не любил он, когда его загоняли в угол, даже таким образом, обещая дальнейшую преданность. В одном Энлер был прав, он был единственным, кто устраивал герцога на Небесном Престоле, и это крайне раздражало. Передернув плечами и помянув Черного бога, герцог Таргарский покинул склеп, ему предстоял еще один акт пьесы под названием «Вознесение дражайшей вороны». Об одном он жалел сейчас, что его сокровище не может разделить с ним нынешний триумф, да и завтрашний, потому что и от второго обвинения он был защищен.