- Не надо, - северянин покачал головой. – Не надо.
- Как смеешь ты, наемник, притрагиваться ко мне?! – в бешенстве заорал герцог, но Дьол не пошевелился.
Ярость полностью затмила разум Найяра. Он выхватил свободной рукой, висевший на поясе нож, и вонзил его в удерживающего его мужчину. Дьол опустил голову, изумленно глядя на рукоять, торчавшую из живота. Затем снова поднял глаза на господина и спросил:
- Зачем?
- Дьол! – закричал Хэрб. – Дьол!
Северянин тяжело опустился на землю, растерянно улыбнулся юноше и обмяк.
- Дьол!
К ним уже бежали другие наемники, находившиеся неподалеку. Они оттеснили герцога и закрыли собой Хэрба, сползшего по стене на землю. Найяр смотрел на поверженного северянина, понимая, что порог доверия и преданности пройден.
- Живой, - донесся до него голос одного из наемников. – Зови наших, Тор.
Тот сорвался с места и, бросив на герцога, взгляд полненный злобы, направился к дворцу. Постепенно все воинство собралось рядом. Они переглянулись и открыли кошели. К ногам Найяра полетели монеты.
- Это то, что мы тебе не отслужили. Мы берем только то, что заработали, - сказал Сварден, старший в дружине.
Северяне подобрали Дьола, подхватили Хэрба и направились к воротам. Найяр провожал их потемневшим взглядом. Самая надежная охрана больше не служила ему.
- Проклятый щенок, - процедил сквозь зубы герцог Таргарский. – Надо было придушить тебя еще тогда, когда ты пытался убить мою женщину. Еще одна ошибка.
Окликать, уговаривать наемников вернуться он не собирался. Взглянув на монеты, тускло поблескивающие в траве, Найяр развернулся и направился во дворец, раздумывая, что ему делать дальше.
* * *
- Ублюдки! Неблагодарные твари! Предатели!
Найяр влетел в свой кабинет и хлопнул дверью с такой силой, что со стен посыпалась штукатурка. Он метался в четырех стенах, как загнанный зверь, не зная, что делать. Хотелось отомстить, уничтожить, растоптать тех, кто бросил его из-за одной ошибки.
- Господин, мы будем верны вам, - вспоминал он слова Свардена.
- Ложь! – стул взлетел в воздух, брошенный сильной рукой герцога, ударился о стену и разлетелся в щепы.
- Но наша служба закончится тогда, когда вы причините вред одному из нас…
- Он заслужил, заслужил! – Найяр смел со стола бумаги и помчался дальше. – Как смел этот пес пойти поперек моего желания? Против желания своего господина?! Я больше десяти лет кормил и поил их со своих рук! Я платил им столько, сколько даже советники не получают! Неблагодарные мерзавцы, - герцог развернулся на каблуках и уставился на чернильное пятно, расползавшееся по полу из опрокинутой чернильницы. – Нужно отобрать личную гвардию из таргарцев. Лично отберу. На стражу надеяться нечего, слабаки. Проклятье, - рыкнул он. – Даже послать следом некого, чтобы раздавили наемников. Эй, кто там!
В кабинет заглянул секретарь.
- Лирену сюда. Немедленно! – рявкнул герцог и упал в свое кресло. – К бесам, хоть так пар спустить.
Когда дверь приоткрылась, и в кабинет несмело заглянула его любовница, Найяр нервно отстукивал пальцами по столу. Он поднял взгляд на девушку и, молча, указал, чтобы она подошла. Лирена, заметив настроение своего господина, несмело приблизилась и присела в глубоком реверансе.
- Ты призвал меня, - произнесла она, бросив быстрый взгляд на герцога.
- Повернись, - велел он.
Девушка послушно повернулась спиной к любовнику и охнула, когда властная рука резко наклонила ее вперед, юбки взлетели на голову, и Лирена вскрикнула, когда мужчина вторгся в сухое лоно. Девушка закусила губу и закрыла глаза, стараясь не морщиться и не стонать от болезненных ощущений.
- Не молчи, - велел Найяр.
- Мне больно, Най, - пожаловалась любовница, и герцог усмехнулся, наращивая темп.
Но разрядка все не приходила, не смотря на то, что ствол, едва не трещал, от прилившей к нему крови.
- Проклятье, - выругался герцог и рывком покинул лоно любовницы, даря ей ощущение освобождения.
Он развернул ее к себе и впился в губы болезненным поцелуем, прикусывая губы, вырывая из груди девушки новые стоны, далекие от стонов наслаждения. Затем порвал шнуровку на платье, обнажая ее грудь. Целовал, оставляя засосы, вновь терзал губы, мял груди, сознательно причиняя боль каждым движением. Герцог пил боль своей фаворитки, пытался насытиться ею, словно упырь, пьющий кровь своей жертвы.
Усадив Лирену на стол, Найяр снова вошел в нее. Она хрипло вскрикнула. На глаза выступили слезы, и герцог зарычал, глядя на искаженное страданиями лицо, но ему все еще было мало, он все еще был голоден. Склонившись, Найяр прикусил нежную кожу на плече девушки. Она вскрикнула, и герцог неожиданно нежно поцеловал место, где остались следы от его зубов.