А утром наступило прозрение. Пьеру казалось, что он внезапно вынырнул из темной морской пучины на поверхность, и теперь с трудом переводя дыхание и унимая сердцебиение, оглядывается вокруг. С ужасающей ясностью Гренгуар осознал, что предал свою любовь. Не выдержал разлуки, поддался чарам прекрасной незнакомки. Снова не выдержал.
Все это время Пьер, конечно, не жил беспорочной жизнью монаха. Он был мужчина и, нужно признать, очень страстный мужчина. Плоть требовала своего. И у него случались время от времени необременительные, краткосрочные романы, которые не оставляли следа в душе, не задевали сердца. Но этой ночью все было не так. Совсем не так. Что-то другое ворвалось в его жизнь.
Пьер потер виски. Перед его мысленным взором мелькнула Мари. Она не осуждала его, о нет. Никогда бы он не услышал от нее ни слова упрека. Но в огромных ее глазах была такая глубокая печаль, что это просто выворачивало наизнанку душу Пьера. Он раздваивался, разламывался напополам. Мучительно хотелось выйти на палубу, глотнуть свежего воздуха, прочистить сердце и мозг. Море всегда помогало ему. И Гренгуар принялся быстро одеваться, стараясь движениями разогнать ночное наваждение. Однако когда Пьер уже натягивал сапоги, то вдруг почувствовал, как вокруг его шеи обвились маленькие ручки, и теплая ладошка, проникнув в вырез льняной камизы, заскользила по его торсу, опускаясь все ниже и ниже. Пьер прервал эту нежную атаку, крепко сжав «захватчицу» своей рукой:
— Жаклин, — в его голосе одновременно зазвучали оттенки печали и нежности. — Прости, но я… не могу. Не могу любить тебя.
— Я знаю, — грустно произнесла графиня. — Ее зовут Мари. — И улыбнулась, увидев изумление в его глазах. — Ночью ты назвал меня Мари.
Гренгуар смущенно отвернулся и забормотал какие-то извинения.
— Дурачок, — тихо засмеялась Жаклин. — Ты не должен оправдываться. Я ведь не твоя жена.
— Ты удивительная, — Пьер нежно поправил непокорный золотой завиток. — И наша ночь была волшебной. Но только… ты взяла лишь мое тело. Дать тебе что-то большее я не в состоянии.
— Ничего больше я и не прошу, — графиня прижалась лбом к его плечу. — Я давно смирилась с тем, что вызываю в мужчинах лишь телесную страсть. Большего мне не дано.
— Зачем ты так? — Пьер взял ее лицо в ладони. — Я наоборот, хотел сказать, что ты из тех женщин, которым нельзя отдавать себя наполовину. Лишь целиком, всю душу, все помыслы. Лгать невозможно.
— Как тонко, — в ее глазах сверкнули слезы. — Не по-мужски. Но ты ведь поэт. Потому и чувствуешь нас, женщин.
— Иными словами, я не мужчина?
— Ты редкий мужчина. Который и плечо подставит, и поймет женщину, почувствует ее.
— Пока выходит, я только предаю, — Пьер опустил голову.
— Не кори себя за то, что подарил чуть-чуть счастья той, которой не суждено его узнать, — Жаклин тихонько ласкала его кудри. — Только с тобой и только нынешней ночью я вдруг ощутила себя Женщиной, любимой и желанной. Ты единственный, кто смог мне подарить это ощущение. Пусть даже иллюзорное. Подари же еще одну ночь на прощание. Завтра я сойду в Рошфоре, и больше обо мне ты не услышишь. Останется лишь воспоминание о случайной встрече. Да и оно скоро испарится и ты обо всем забудешь.
— Боюсь, что тебя я забыть не смогу, — Пьер привлек ее к себе и нежно поцеловал. — Пообещай мне, что этот день пройдет спокойно.
— Обещаю, мой капитан, — улыбнулась Жаклин. — Женщина на корабле не принесет несчастья «Страннику».
— Вот ты смеешься, — вздохнул Пьер, — а мне совсем не улыбается усмирять бунт на корабле. И вставай. Нужно еще в твою каюту незаметно пробраться.
(окончание главы следует)
Комментарий к Женщина на корабле.
*Мужская одежда в средневековье. Камиза - нижняя рубашка. Шоссы - род чулок. Пурпуэн - нижний камзол, к которому крепили шоссы. Котарди - род верхней одежды.
** Роба - род верхней мужской одежды.
========== Женщина на корабле (окончание). ==========
Самым тяжким испытанием для Пьера в это утро было встретиться с глазами Тео и увидеть в них… Что же он увидит в глазах друга? Ясно, что неодобрение. Знает ли Тео? Ха! Да по лицу прочтет. Пьер никогда не умел скрывать своих чувств. А уж Жженый читал по его лицу, будто по открытой книге. И сейчас прочел все следы пережитой ночи. Каждую эмоцию, до малейших оттенков. Самое страшное, что он не сказал ничего. Вообще ни слова не проронил. Для Пьера было бы лучше, если бы друг рявкнул что-нибудь в его адрес, обозвал идиотом, припомнил, что предупреждал его о последствиях. Нет, Тео молчал. Выслушивал приказы по делу, четко их исполнял и все. Будто Пьера и не было на корабле. И это молчание добивало Гренгуара. И без того он чувствовал себя не лучшим образом. А тут друг, лучший друг, с которым они делили скамью и удары плети на галере, осуждает его. За что? За легкомыслие? Предательство? Да как ему объяснить, что все так запуталось, переплелось в клубок? Самому бы разобраться, выговориться. Но кому? В конце концов, какого черта? Он взрослый мужчина. И волен делать то, что считает нужным. И не перед кем не намерен отчитываться в своей личной жизни.
Напряжение между капитаном и его помощником довольно быстро передалось команде. На «Страннике» запахло грозой. Электрические разряды так и носились в воздухе и грозили вот-вот взорваться. В кубрике подрались два матроса. Жестоко. Один из них получил серьезную травму и выбыл из строя по крайней мере на несколько дней. Его работу пришлось поручить молодому матросу Франсуа. По неопытности юноша допустил серьезную ошибку. Копившееся все утро раздражение капитана излилось на Франсуа.
— Ты утопить нас всех надумал? — распекал юношу обычно спокойный и приветливый Пьер. — Тебе только в деревне гусей пасти, а не на корабле плавать. Зачем лезешь, если не соображаешь ничего?
Франсуа пытался исправить ситуацию, но от волнения все больше и больше запутывался.
— Кто тебя только сюда устроил? — продолжил разнос Пьер.
— Капитан, ветер усиливается, — Тео внезапно перебил разошедшегося Пьера. — Какого дьявола ты орешь на парня? — глухо пробормотал помощник капитана, когда Гренгуар подошел к нему. — Пар спустить понадобилось? Он ведь тебе ответить не может.
— А, господин помощник соизволил прервать обет молчания, — ядовито ответил Пьер. — Проповедь решил прочитать. Так это не твой жанр.
— Дурак, — прорычал Тео. — Ночку бессонную провел — так это дело твоей совести. А на людей кидаться не смей. Парень еще опыта не набрался. Не дави на него и все сделает. А ты…
— Что я?! Я тебе не мальчишка, которого воспитывать нужно. Я…
— Она сошла с ума! — вдруг выкрикнул Тео, и указал пальцем вверх. — Убьется к черту.
— Она? — Пьер обернулся и сердце чуть не выскочило у него из груди. По вантам с грацией дикой кошки карабкалась графиня. Пока они тут выясняли отношения, она успела забраться достаточно высоко.
— Жаклин! — выкрикнул Пьер и ринулся к вантам, на ходу сбрасывая робу.
— Позвольте мне, капитан, — Франсуа опередил его и быстро стал карабкаться вслед за женщиной. — Осторожнее, Ваше Сиятельство, — он быстро настиг ее. — Вы и так забрались высоко. Теперь мы вместе будем спускаться. — Юноша перебросил руку за спину Жаклин. — Старайтесь не смотреть вниз. И вместе. Очень осторожно. Иначе капитан мне оторвет голову.
— Не оторвет, — улыбнулась графиня, следуя за ним вниз. — Ваш капитан рычит, но не кусается. И я очень вас прошу, — добавила она шепотом, — сохраните в тайне, что у меня в конце концов закружилась голова.
— Я никому не скажу, — также тихо ответил ей Франсуа, преданно глядя в изумрудные глаза.
Внизу графиня была подхвачена руками Гренгура и посажена на бочонок.
— За каким… — начал было Пьер, но осекся под насмешливым взглядом Жаклин. — Зачем вы это сделали?
— Простите, — кротко ответила графиня, — но это была моя детская мечта: увидеть море с высоты. Я не смогла удержаться.
— Ведь убиться могли, графиня, — продолжил взволнованно Гренгуар. — Это же не игрушки. По вантам нельзя взбираться, не имея навыков.