— Складно говоришь, — медленно произнес Людовик, когда рассказ был закончен. — Очень складно. Я словно сам там побывал. Однако кое-что не мешало бы уточнить. — Его величество сделал паузу. Весьма многозначительную паузу. — Ты забыл упомянуть причину твоей вражды с Традиво. Некую Мари Депре, из-за которой ты и был отправлен на галеры, не так ли? — Взгляд короля был тяжелым и пронизывающим, но не без любопытства: «А ну, как выкручиваться будешь?»
Пьер действительно исключил Мари из своего повествования. Для него она была образцом нежности и чистоты, но Гренгуар не мог не понимать, что далеко не каждый станет думать о его жене также. Для всех она была девушкой, с мягко говоря, сомнительным прошлым. И их женитьба могла быть воспринята, как своего рода пощечина установленным моральным устоям. Пьеру хотелось оградить доброе имя жены. Вышло нескладно. Но отступать он не собирался. Пусть даже с опасностью для жизни. Сердце Пьера отстукивало бешеный ритм, но голосу он умудрился придать твердость:
— Я вовсе не намеревался что-то скрывать о своего короля. В этом нет никакого смысла, ибо любому французу известно, что король Людовик знает все о каждом из своих подданных. — Так начал он речь в свою защиту. — В начале разговора ваше величество милостиво изволили проявить интерес к моему участию этой истории, и я без утайки поведал все, что связано именно со мной. Что же касается упомянутой Мари Депре, — здесь Гренгуар сделал паузу, чтобы вдохнуть и дальше уже броситься в атаку: была-не была, — осмелюсь напомнить вашему величеству, что теперь она мадам Гренгуар. И, как ее муж и единственный защитник, осмелюсь просить ваше величество явить свою великую милость и оградить ее от публичного участия в этом деле. Это может губительно сказаться на ее здоровье, ибо она еще не оправилась от пережитых потрясений. Вверяю наши судьбы в руки своего короля.
— А вы были правы, Рене, — усмехнулся Людовик, глядя на склоненную голову Пьера. — Он действительно отчаянный. Этот ответ будет более более рисковым, чем заговаривать зубы вооруженному пирату. Да и женитьба эта… Но я не Святейший Папа и не претендую на роль моралиста. Рисковый ты человек, Пьер Гренгуар. Такой мне и нужен. Читал я твой памфлет. Лихо написано. Убийственно просто. Мне требуется такой же, только про Папу. По силам тебе такое, поэт? — и король снова пронзил его тяжелым взглядом. Пьер выдержал этот взгляд, голос его звучал ровно, но ответ дался ему нелегко:
— Примерно через два месяца текст пьесы будет в руках вашего величества.
— И не позже, — глаза короля радостно заблестели. Необходимость подчиняться Папскому престолу сильно раздражала Людовика. Из-за этого порой не чувствуешь себя полноправным властелином Франции. И потому любая возможность хоть слегка досадить Папе надолго развеивала любую хандру. — Однако у нас остался еще один вопрос, — его величество вернулся к прерванному делу о работорговцах, — Бородавочник. Подобного мерзавца следует предать самому суровому наказанию. Ты знаешь, как его найти? — Людовик посмотрел на Пьера.
— К сожалению, нет, ваше величество, — Гренгуар был удручен.
— Есть один человек, — неожиданно в разговор вмешался Монферан. — Думаю, да нет, просто уверен, что он знает.
— И кто этот человек? — нетерпеливо воскликнул король. — Рене, не тяните.
— Небезызвестный вашему величеству Традиво.
— Подельник, — Людовик азартно потер руки. — Ну разумеется. Он ведь твой должник, верно, — король повернулся к Гренгуару.
— Мне он свой долг уже заплатил.— При звуке ненавистного имени в душе Пьера зашевелилась злоба. Однако он сумел овладеть собой. — Но он задолжал не только мне. Пускай расплачивается. Думаю, если его там прижать хорошо, можно будет узнать много интересного. Он не из храбрецов.
— Я думаю, он предпочтет долговую яму пыточной камере, — криво усмехнулся король. — На том и порешим. Ступай, Пьер Гренгуар. Я отпускаю тебя. И смотри, пьеса должна быть здесь через два месяца.
— Да, ваше величество, — Пьер поклонился.
— Ступай, — махнул рукой король. — А вы, Рене, останьтесь. Мне нужно переговорить с вами.
***
Тем временем Мари ждала мужа, и тревога не оставляла ее. Молодая женщина прислушивалась к каждому стуку, подолгу замирала у окна, вглядываясь в прохожих. Все спешат по своим делам. А Пьера все нет и нет.
До чего же мучительно оставаться вот так, в неизвестности. Аудиенция короля … чем она закончится для них обоих? Они ведь только-только начинали привыкать к своему счастью. Что если, оно оборвется, едва начавшись? Не нужно думать об этом. Мари прижала руку к груди и прошептала слова молитвы, прося о защите для себя и мужа. Ей стало чуть-чуть легче, но окончательно тревога не ушла. Внезапно раздался громкий стук дверного молотка.
— Наконец-то, — Мари ринулась к дверям. — Тео! — удивленно и слегка разочарованно воскликнула она, увидев входящего.
— Мадам, прошу прощения, — смущенно взглянул на нее Жженый. — Я, кажется, явился некстати.
— Ну что за глупости, — Мари улыбнулась, чтобы его ободрить. — Здесь вы всегда желанный гость. Идемте. Только Пьера, к сожалению, нет дома. Но вы можете подождать его. Вместе со мной.
— А я пришел не к капитану, — пробормотал Тео, следуя за хозяйкой в гостиную. — Я к вам.
— Ко мне? — удивленно переспросила Мари.
— К вам. Если, конечно, захотите выслушать меня.
— Ну на это, по крайней мере, вы всегда можете рассчитывать, — хозяйка дома ободряюще улыбнулась гостю, который все еще чувствовал себя неловко. — Люсиль, принеси, пожалуйста, пива для мсье Тео. И что-нибудь из закусок.
— Да, мадам.
— Не нужно, зачем вы? — запротестовал гость. — Лишние хлопоты. Я совсем не хочу есть.
— Милый Тео, — Мари успокаивающим жестом положила свою прохладную ладонь на руку мужчины, — давайте договоримся раз и навсегда: в семье Гренгуар вы родной человек. Родной, понимаете? И принимать вас здесь всегда будут по-королевски. — На этом слове она поморщилась. — По-дружески, лучше так. Вы должны чувствовать себя здесь, как на вашем «Страннике» в ясный день. Так что приступайте к трапезе. Вы поможете мне скоротать время ожидания. Ждать это так мучительно, — и женщина тяжело вздохнула.
— Он скоро вернется, вот увидите, — пробормотал Тео, сочувственно глядя на жену друга. — Там ведь мсье Монферан. Он хороший человек, понимает во всех этих придворных тонкостях. И при случае не даст нашему Пьеру попасть впросак. Уж поверьте мне.
— Я верю, конечно. Но что-то слишком уж долго. Однако вернемся к вашей просьбе. Признаться, я заинтригована.
— Дело собственно вот в чем. — Тео опустил глаза и слегка постучал пальцами по столу. — Вчера я зашел к мадемуазель Эжени, — Жженый отломил кусочек хлеба и принялся скатывать шарик из мякиша. По всему было видно, что разговор дается ему с трудом. — Принес ей костыль получше. Ее палка… это что-то ужасное, необработанное. Руки занозить можно. Ну и осмотрелся заодно, как она устроилась. Мадемуазель за палку уж так благодарила. Такая легкая, говорит. Ну и проводил я ее в лавку заодно, посмотреть, что там да как. Запущено все. Но если постараться, то все можно восстановить. Мадемуазель Эжени говорит, что вы были очень добры к ней. И непременно хочет долг отцовский вам выплатить.
— Пускай об этом даже не думает, — с жаром воскликнула Мари и даже приподнялась с места. — Отец ее получил по заслугам. А у нее я не возьму ни одного су, так и передай.
— Да так-то оно так, — помялся Тео. — Я тоже так ей сказал, насчет вас. Да ведь жить ей на что-то надо. Ну дом, конечно, можно сдавать внаем. Но она вот что надумала: лавку восстановить. Я сперва отговаривал, а потом вижу, глаза-то у нее разгорелись. И подумал, а если получится? Она ведь грамотная, мадемуазель Эжени. Считать умеет. И писать тоже. Тетушка ее научила. Да вот товар где брать для лавки? И тут пришла мне мысль одна. А если у Ирэн … мадам Гасьон? Ей, поди, тоже для дела было бы неплохо в Париже торговать. Вот и просьба моя, — Жженый помолчал, покатал хлебный шарик, собираясь с духом. — Мари, я ведь совсем не грамотей. А вы писать умеете. И мадам Гасьон вам как сестра. Не могли бы вы ей письмо написать? Про все, что я вам здесь рассказал. Обеим женщинам от того польза бы вышла, я так думаю. — Он вопросительно посмотрел на жену друга.