Он не такой, каким я его представляла.
Несомненно, он великолепен, титулован, любитель власти и контроля, но каждое слово, произнесенное его устами, было сдержанным. Одной части меня — глупой части — было любопытно, в то время как оставшаяся часть хотела столкнуть его с самого высокого балкона, который только можно найти.
Душ сотворил чудо с моим самочувствием и, когда я вернулась к гардеробу, чтобы выбрать наряд, то признала, что он выбрал довольно крутую одежду для меня. Я остановила выбор на черном обтягивающем платье от «Дианы Фон Фастенберг» с черными туфлями на высоких каблуках и взяла золотую цепочку с комода.
Прихватила с собой пальто на случай, если пойдет дождь, а мне каким-то образом удастся выйти на улицу во время перерыва, и прошла на кухню.
И замерла.
— Как прошел вечер? — спросил Николай, венчиком взбивая яйца над плитой, словно это было для него самым естественным делом на свете — готовить завтрак на моей кухне. И это еще одно не столь тонкое напоминание, что он может участвовать в моей жизни по собственному желанию. Даже мое личное пространство на самом деле не было моим. Я представила себе, что оно уже никогда не будет таким с тех пор, как он появился в моей жизни.
— Ужасно, — призналась я честно. — И я ненавижу яйца.
— Не ври.
В этом и был весь он. Простое «не ври», и он продолжил бросать измельченные перец и сыр.
Раздраженная, я сидела на барном стуле и смотрела, как мускулы перекатывались под рубашкой, пока он двигался по кухне. Он хорошо смотрелся здесь, комфортно, не таким охотником, каким выглядел обычно.
Я знала, что бесстыдно разглядывала его, но не делать этого было просто невозможно — мужчина был настолько красив, что это расстраивало.
Почему красавчики всегда должны быть социопатами?
Его густые шоколадного цвета волосы завивались за ушами, темные глаза были устремлены на еду прямо перед собой, и его мускулистое тело напрягалось и сгибалось под выглаженной бледно-голубой рубашкой в полоску.
— Почему ты здесь? — спросила я его. — Разве я не должна была встретиться с тобой в офисе?
— Проголодался, — ответил он, пожимая плечами.
— И каждый «Старбакс» в окрестностях был закрыт? — спросила я, приподняв брови.
Он хмыкнул.
А затем рассмеялся.
Я стиснула зубы только потому, что это был приятный смех, теплый, словно мед. Черт его побери.
— Нет, — он обернулся, все еще улыбаясь. — Я просто подумал, что нам было бы неплохо поболтать перед работой.
— Поболтать, да? — я заерзала на сиденье.
— Да, — улыбка снова мелькнула на его лице, и у меня подогнулись колени. Я облизала губы и посмотрела в сторону.
— Так болтай.
— Как властно.
— Как ты и должен говорить, — пробормотала я.
— Неплохо выглядишь, — он вытащил тарелку, положил на нее яичницу и вручил мне вилку. — Мне нравится, как на тебе смотрится черный.
— Видимо, тебе нравится черный цвет на людях, а белый на стенах.
Его улыбка застыла.
— Прости?
— Стены, — я указала вокруг. — Там, где ты живешь, все нетронутое, белое, заставляющее девушек хотеть узнать, ненавидишь ли ты пачкаться.
Его глаза потемнели, когда он наклонился вперед и щелкнул языком по своим губам.
— Ты спрашиваешь меня, люблю ли я пачкаться?
Нет. Нет, я спрашивала совсем о другом. Потому что уверена, что мы говорим о двух разных видах грязи, и я вовсе не была готова к ответу, особенно не с таким взглядом, направленным в мою сторону, как будто он мог проглотить меня в одно мгновение.
— Хм... — я положила кусочек яичницы в рот и кивнула. — Вкусно.
Выражение его лица сменилось от хищного к невинному.
— Спасибо.
У нас и правда был нормальный разговор? Я прочистила горло и продолжила есть, чтобы не испортить нашу беседу своими репликами.
— Вчера… — он пробежался пальцами по своим волосам. Он делал это часто, словно использовал этот жест для поддержания своих сил, когда ему нужно было говорить на неприятные темы. — Это был тяжелый день…
— Можно спросить почему?
— Можно, — он пожал плечами. — Но я солгу.
— Тогда ладно, — я положила вилку и сложила руки. — Так это был тяжелый день. Это не значит, что ты имеешь право заключать контракт с девушкой после часа знакомства с ней, лишая ее свободы, а затем кричать на нее.
— Я никогда не кричал.
Вздохнув, я закатила глаза.
— Ну, тебе точно не нравится тихо разговаривать.
На его лице расплылась улыбка.
— Как я сказал раньше, мне нужен один из твоих талантов.
— Я не занимаюсь сексом за деньги.
— Почему ты так озабочена сексом со мной? — он ухмыльнулся. — Серьезно, мне хочется знать.
— Э-э, нет, просто ты кажешься таким человеком, который…
— Не может заполучить девушку, не заплатив за ее услуги? — закончил он. — Такой человек?
— Нет, но…
— Человек, которому нужно заставить женщину подписать контракт, чтобы вступать в незаконные связи?
Он серьезно спросил у меня об этом? Мои щеки запылали от смущения, в то время как сердце начало биться с бешеной скоростью. Образу бандажей и повязок на глаза проносились в моей голове… И эти маски.
— Это не то, что я имела в виду.
Его глаза были добрыми, черт побери, и я почувствовала, что сейчас расплачусь. Я могла справиться с придурком, но с кем-то, кто снисходителен к моим чувствам? Не совсем. Потому что у меня не было большого опыта в этом за всю свою короткую жизнь… Моя мать игнорировала меня, как только могла, уделяя все свое внимание моему отцу. И отец, могу с уверенностью сказать, что если бы он когда-нибудь получил титул «Отец года», это произошло бы только потому, что он за это заплатил.
— Так тебе нужна я? — спросила я после нескольких минут напряженного молчания. — Почему конкретно я тебе нужна?
— Твои исследования, — он забарабанил пальцами по стойке. — В некоторой части абсолютно потрясающие.
Мое сердце затрепетало.
— Ты действительно так думаешь?
— Абсолютно, — улыбнулся он. — Я вижу реальные перспективы и хочу, чтобы ты училась у меня, но некоторые способы, которые я использую в своих собственных исследованиях, не совсем… — он пожал плечами, — легальны.
— Таким образом, контракт.
— В точку.
— А тридцать девушек?
Он замер, сделав глубокий вдох, и снова пожал плечами.
— Они не следовали правилам, поэтому и были уволены. Я решил, что мне не обязательно нужен помощник, который заменит Жак, но кто-то, кто смог бы сопереживать тому, что я делаю.
Сейчас он выдал большее количество информации, чем дал мне за два предыдущих дня. Я схватилась за эту возможность, как за спасательный круг.
— И если я сделаю это хорошо?
— Тогда мир твой, — он сверкнул улыбкой. — Но правила, которые я огласил вчера, останутся… То, с чем мне приходится работать, очень деликатно и неизвестно для широкой публики. Делай свою работу с улыбкой на лице, и когда я пойму, что могу тебе доверять… Буду постепенно изменять контракт.
— Значит, если я оправдаю твое доверие, тогда получу свой «Нетфликс»?
Он усмехнулся.
— Да, что-то вроде того, но кое-что останется… Тебе все же будет запрещено ходить на свидания… Или ночевать за пределами этой квартиры. Не думаю, что это будет являться для тебя проблемой, но мне не нужно, чтобы ты смешивала удовольствие с работой.
И все счастливые моменты, которые мы разделили, просто вылетели в окно.
— Я не святая.
— Лжешь, — он наклонился вперед и подмигнул. — Я все о тебе знаю. Теперь поехали на работу. У нас мало времени, прежде чем мы отправимся на… рыбалку.
— Рыбалку?
— В некотором роде, — он пожал плечами. — За пациентами.
— Что?
— Не отставай, — он похлопал ладонями по столешнице. — Я покажу тебе то, чем ты будешь заниматься в течение дня и вечера… Ты моя.
— Не могу дождаться, — сказала я сухо.
— Большинство женщин… были бы… благодарны, — он достал связку ключей из кармана, выглядя при этом чертовски сексуально. — В то время как ты хочешь меня заколоть.