— Девочки! — позвала мама. — Пойдемте, перекусим... Майя, ты должна переодеться, пока твой отец не вернулся домой, ты же знаешь, что он думает по поводу испачканной одежды.
Я что-то недовольно проворчала в ответ, взяла Галину за руку, и мы пошли в дом.
Невозможно.
Я отодвинулась от стола. У меня был какой-то... срыв или что-то в этом роде. Почему мой мозг вдруг вспомнил об этом? И почему Галина была в клинике? В панике я даже не думала о правилах. Я должна была все узнать. Я побежала по коридору, и Жак окликнула меня.
Когда я нашла нужный кабинет, толкнула дверь и задохнулась, увидев, что Николай вставил шприц в руку Галины.
Ее глаза были открыты.
Как будто она была в сознании.
Но она не двигалась.
— Майя, — отрезал Николай, — есть причина, по которой ты находишься здесь?
— Я знаю ее.
Он замер, а затем медленно встретился со мной взглядом.
— Прости, что ты сказала?
— Галина, — я указала на неподвижную девушку. — Она была... Я думаю... Думаю, что мы были друзьями, когда были маленькими. У меня был красный велосипед, у нее был красный велосипед, у них были корзины... — я попыталась вытащить воспоминание, но оно ускользало.
Николай отложил шприц.
— Не сосредотачивайся на целой картине, сосредоточься на деталях, например, запах, вкус… Она держала тебя за руку? Ты смеялась?
— Ты веришь мне?
— Верю, — его глаза были печальными.
— Прости, — я покачала головой. — Я не... я больше не могу ничего вспомнить.
Его плечи напряглись.
— Хорошо, раз вы были друзьями, ты можешь остаться здесь во время процедуры.
— Процедуры? — повторила я.
— Она находится в измененном состоянии сознания, — объяснил он. — Я гипнотизирую пациентов, поэтому они ничего не помнят, что происходило после этого. В данный момент они чувствуют боль, но после даже и не вспоминают, что чувствовали. Это делается быстро, мне нужно набрать крови, а это всегда ослабляет.
— Ты ее загипнотизировал? — мне стало страшно.
Николай облизал губы.
— Да... По крайней мере, для того, что в измененном состоянии она сможет ответить утвердительно на заданный вопрос, а когда человек расслаблен...
— Спроси ее обо мне, — выпалила я, прекрасно зная, что схожу с ума или испытываю что-то вроде помешательства. В какую альтернативную Вселенную я попала? Где у меня всплывали фрагменты из воспоминаний о девочке с косичками? И почему организм пытается вспомнить? Я понятия не имела, что автомобильная катастрофа так на меня подействовала.
Николай покачал головой.
— Нет, это может быть опасно.
— Пожалуйста?
Тяжело вздохнув, Николай щелкнул пальцами, искоса взглянув на меня. Что-то было таким знакомым в его движениях, как в танце, которому он меня научил, и я запомнила.
— Галина, это Ник... Откуда ты знаешь Майю?
— Петров, — сказала она страдальческим голосом. — Он думал, что я красивая.
Комната, казалось, накренилась. Я задыхалась, кровь стучала в ушах.
— Сказал, что я могу заработать денег, когда мои родители умерли.
Николай набрал еще немного крови, вытащил иглу из ее руки, а затем прижал ватный шарик к внутренней стороне локтя.
— Что случилось, Галина? Ты можешь доверять мне.
Она энергично покачала головой, а затем принялась подниматься с кушетки.
Сыпля проклятиями, Николай снова щелкнул пальцами и произнес:
— Спать.
И она перестала двигаться.
Я была в ужасе не от того, что он сделал, а от того, как легко он это сделал... Делал ли он это со мной? Будет ли?
Я не могла смотреть на него.
Страх и чувство вины разрывали меня, пока я смотрела на ее невыразительное лицо.
— Мой отец... Он не... Как ты думаешь?
— Он владеет неким прибыльными бизнесом, связанным с девушками вроде Галины... Я не просто думаю, я знаю. Я помогаю, как могу, Майя, это все, что я могу сказать тебе.
— Хорошо, — я сделала два шага по направлению к двери. — Я... Мне нужно домой.
— Скажи Жак, что я разрешил закрыться пораньше, и пусть заберет тебя.
— Спасибо, — я кивнула и ушла, потому что не знала, что еще сделать. О крике не могло быть и речи, так как обрести голос было почти невозможно.
Во что он вовлечен?
В какой лжи я жила?
И главный вопрос... Я бы закончила, как Галина, если бы осталась с отцом?
ГЛАВА 34
Всему свое время.
~ Русская пословица
Николай
Галина была больна, очень больна. Штамм сифилиса долгое время пребывал в ее теле в состоянии покоя. Новый штамм распространился в публичных домах, заразив, по крайней мере, четырех девушек, убив двух из них, хотя их смерть не была вызвана болезнью, по крайней мере, не полностью.
Я не мог помочь ей. Я мог бы назначить ей антибиотики, провести процедуры с моей сывороткой, но инфекция уже ослабила ее сердце. Этот новый штамм становился все менее и менее восприимчивым к любому виду лекарств. Меня беспокоили две вещи: сохранить болезнь и сдерживать ее проявления, а также быть уверенным, что я остался вне поля зрения Петрова, чтобы у меня было больше времени для ее изучения. Если она и дальше будет работать с остальными девушками, очередная доза героина или какой-нибудь другой наркотик, который они давали девочкам, чтобы удержать их, могла остановить ее сердце. Я не видел никаких следов, и это меня беспокоило. Это был самый дешевый способ ввести человеку наркотик. Он перешел к чему-то еще? Или он просто ставил внутривенно катетер и таким образом вливал наркотики? Больной ублюдок.
Я вытер последние остатки крови и постарался не думать о том, что увидела Майя. Теперь ее уже не остановить, не помешать всплыть на поверхность остальным воспоминаниям. Странно, что одно из первых ее воспоминаний было связано с детством, а не самым травмирующим переживанием в ее жизни.
Галина издала тихий стон, приходя в сознание.
— Ник?
— Галина, — огорченный, я натянуто улыбнулся. — Мне нужно, чтобы ты двигалась очень медленно. Ты больна. Организм ослаблен.
— Скажи мне то, чего я не знаю.
Вздохнув, я снял перчатки и вымыл руки. Мое тело напряглось от отвращения, пока я боролся с совестью, чтобы сделать ей предложение, которое делал каждому пациенту.
— Как долго? — спросила она.
— Я не могу точно сказать, но твое сердце может остановиться, если они увеличат дозу наркотиков… Это может произойти сегодня вечером, когда ты будешь работать, или спустя месяцы. Все, что я знаю, что это, в конце концов, случится.
— Я доверяла ему.
В животе все сжалось.
— Он был мил со мной, когда умерли мои родители, понимаешь? Всегда приносил еду в дом моей бабушки. Он даже купил мне красный велосипед, такой же, как у его дочери. Он обращался со мной, как с дочерью. Я выросла, обожая его, а потом... Когда бабушка умерла, у меня ничего не осталось. Мне было всего пятнадцать.
Черт возьми.
— Он сказал мне, что у него есть бизнес, но нанимать кого-то столь молодого было незаконно, поэтому мне пришлось заключить контракт и молчать. Но деньги… — ее улыбка не выражала эмоций, — ...было невероятно. Я зарабатывала больше, чем могли мечтать мои родители... Я влюбилась в эти деньги, а когда начала себя ненавидеть, они держали меня там с помощью наркотиков.
Она устало опустила голову.
— Галина, ты знаешь, о чем я хочу тебя спросить.
— Да, — прошептала она.
— У тебя есть выбор. Ты можешь выбрать, как умрешь.
Почему мне было трудно произносить ей эти слова... предлагать умереть с честью? Возможно, в этот раз, впервые в своей жизни, я сомневался, был ли этот выбор в моих силах? Идти против пожеланий моей семьи, против Жак, казалось, просто требовало больше хлопот, чем того стоило. Кроме того, по крайней мере, она больше не будет жить в страхе.
— Ты это сделаешь? — спросила Галина, удивляя меня.
Быстро кивнув, я дал выписанную ей бутылочку с таблетками, которые, судя по всему, выглядели как морфий, но на самом деле являлись плацебо — сахаром и пудрой. Затем я проводил ее до двери.