~ Русская пословица
Майя
Я не могла перестать кричать. Звук, исходящий из моего рта, звучал ненормально, я теряла сознание, потому что внезапно у меня появились воспоминания о Николае, когда он причинял мне боль, воспоминания, где он снимал маску.
— Пожалуйста, — прошептал он и протянул ко мне руки. — Я могу все объяснить.
— Объяснить? — мои зубы стучали, и я обернула одеяло вокруг своего тела. — Объяснить, что ты сволочь? Что ты мучил меня, когда мне было шестнадцать? Маски... — я указала на маски, стоящие на комоде. — Ты сохранил трофеи? Ты собираешься убить меня?
Испуганная, с подступающей к горлу тошнотой, я попыталась встать с кровати, но мои ноги запутались в одеяле, отчего я упала на колени на пол. В груди возникла боль от попыток дышать. Я сказала, что люблю его! А он мой похититель!
Человек, который… заставил меня... забыть.
Все.
Всего этого было слишком много, воспоминания нахлынули, как будто кто-то открыл ящик Пандоры, боль в голове была настолько невыносимой, что в глазах двоилось.
— Ш-ш-ш, — Николай поднял руки, будто сдаваясь, и опустился на колени рядом со мной. — Это нормально — чувствовать боль после того, как подавленные воспоминания всплывают наружу.
— Не трогай меня! — вскрикнула я.
Шрамы на руках пульсировали. Как такое возможно?
Я начала чесать их.
— Нет, нет, Майя, — Николай схватил меня за руки. — Если ты сделаешь это, то навредишь себе. Твой мозг вновь переживает воспоминания... И пытается проявить что-то в настоящем, чтобы боль имела смысл. Но ничего нет, и... Ты, в конечном итоге, убьешь себя.
Он придержал мои руки за спиной.
Я извивалась и кричала, пока горячие слезы текли по моему лицу.
Побег. Мне надо сбежать. Мне нужно уйти.
Квартира была белой, она всегда была белой. Повсюду был белый цвет.
Маски.
Диван.
Желчь поднялась к горлу.
Прежде чем я успела ответить, Николай потянулся к шкафчику и вытащил шприц. Я ударила его, но он был слишком сильным.
— Не надо! Пожалуйста! — рыдала я. — Пожалуйста! Николай, если ты меня любишь, то не причинишь мне вреда!
Он прикрыл свои темные глаза, повернулся и воткнул иглу прямо мне в руку и нажал на поршень.
Зрение затуманилось. И это было странно, но в тот момент я не боялась того, что он со мной сделает. Нет, вместо этого мое сердце разбилось, потому что это означало, что Николай меня не любил.
Я была привязана к стулу. Он оставил по шесть порезов на каждой руке. Я посчитала. Боль была ужасной. Он сказал, что боль была одним из способов быстрого «промывания мозгов», потому что мысленно человек не думал, что справится с этим, хотя физически мог бы.
Я задавала много вопросов.
Он ответил на каждый.
— Почему ты это делаешь? — выдохнув, спросила я, когда Ник, наконец, оставил мою руку.
— Ты попала в автокатастрофу, — сказал он низким голосом. — И ты счастлива, что смогла выжить. Чувствуешь эти порезы? Они глубокие из-за разбитого лобового стекла.
— Нет, — я покачала головой. — Нет, ты сделал это! Я не хотела этого видеть! Я расскажу об этом отцу, я просто объясню ему, что не хотела.
— Из-за того, что ты видела, — проговорил Ник твердо, — твой отец не может тебе доверять и быть уверенным, что ты никому не расскажешь... Твои варианты: умереть или это, — он прижал ладонь к моим рукам, отчего кровь начала вытекать еще сильнее.
— Ты ударил меня.
— Нет, это был он, — печально сказал Ник. — Как твои руки?
— Потяжелели.
— Из-за удара во время аварии лобовое стекло разбилось и задело основные артерии, тебе повезло, что ты осталась живой.
— Ты уже это говорил.
— Повтори за мной, — проигнорировал он меня.
Я отказалась повторять.
Потом почувствовала, как он сильнее начал давить на мои предплечья.
— Повтори, Майя.
— Мне повезло остаться живой.
— Почему?
— Потому что стекло, — я нахмурилась. Почему мне казалось, что я переживаю то, чего не было? — Оно задело основные артерии.
— Здание, в которое ты врезалась, было пустым, слава Богу, — сказал он.
— Да.
Здание. Какое здание?
— Это был магазин мотоциклов, помнишь? Ты поехала, чтобы добраться до вечеринки в честь твоего дня рождения.
— Моего дня рождения, — я чувствовала подступающие слезы.
— С днем рождения, Майя.
Я чувствовала себя обезвоженной, усталой. Подождите, где я?
— Майя, — мои руки были чем-то обернуты, я думаю, что кровотечение прекратилось, — Ты помнишь, что случилось?
— Да… — я нахмурилась, глаза были закрыты повязкой, и я видела лишь проблеск движения под ней. Черные туфли и перекатывания назад-вперед, назад-вперед. Они были покрыты кровью. Моей?
— Я попала в аварию.
— И счастлива, что осталась живой, — произнесли мы в унисон.
— Тебе повезло, — прошептал Ник. — Хорошо, что твой отец нашел тебя. Когда он увидел случившееся, то очень беспокоился.
— Мой отец?
— Майя, как ты относишься к мороженому?
— А? — мой рот наполнился слюной. Я хотела чего-нибудь выпить и немного поесть. Почему меня никто не кормил? Почему у меня завязаны глаза?
— Мне оно нравится, — наконец ответила я.
— Мне тоже, — он вздохнул, как будто эта мысль опечалила его. — Сейчас я собираюсь снять с тебя повязку... Это поможет тебе почувствовать себя намного лучше.
— Я могу уйти?
Он заколебался.
— Еще нет, я хочу сделать тебе подарок. Помни, что ты почувствуешь себя намного лучше, как только повязка будет снята...
— Я почувствую себя намного лучше, — повторила я, затем потрясла своей затуманенной головой. — Ты сказал про подарок?
— Чтобы ты не помнила боль... Так что, когда ты будешь спать, тебе будет сниться свет.
Я кивнула, мое тело дрожало, но я не была уверена отчего — от страха или волнения.
— Я бы хотела этого.
— Кроме того, — он опустил мою голову, ослабив повязку, — ты прекрасно со всем справилась, поэтому заслуживаешь подарка. Ты была храброй, такой смелой. И я хочу вознаградить тебя за эту храбрость.
— Правда?
Повязка спала.
Его маска была белой, и выглядела так, будто была сделана для средневекового маскарада. Нос был удлинен, как минимум в десяти сантиметрах от его лица, опущен вниз, а рот открыт, чтобы я могла видеть его полные губы и ослепительную белозубую улыбку. Темно-карие глаза смотрели сквозь два больших отверстия, расположенных рядом с носом.
— Ты снимешь маску?
— Я не снимаю маску.
— Не можешь?
— Я этого не делаю, — произнес он, легко улыбаясь. — Для тебя с удовольствием, но не могу.
Мое тело было уставшим, невероятно тяжелым.
— Ты устала, — сказал он. — Ты проспала больше тридцати двух часов.
— Что? — я попыталась спрыгнуть из стула, но мое тело было слишком тяжелым, слишком уставшим и наполненным болью.