— Автокатастрофа, — заявил Ник, — оказалась крайне травматичной для твоего организма.
— Со мной все будет в порядке?
— Конечно. Я опытный хирург. Ты будешь в порядке, но важно, чтобы ты не спала в течение следующих двенадцати часов, на всякий случай, как думаешь, сможешь это сделать?
— Да, — я кивнула один, два, три раза? Каждый раз, когда я двигалась, он подражал моим движениям. Это было странно, как будто я смотрела в зеркало, хотя это было смешно. Мой мозг говорил мне, что это смешно, но почему-то это успокаивало меня, заставляло думать, что он был похож на меня. Я хотела посмотреть вниз, но меня остановили, прикоснувшись к подбородку кончиками пальцев.
— Я бы не... Из-за аварии ты потеряла много крови.
— Ладно, — прошептала я, загипнотизированная его темными глазами и тем, как его ресницы, казалось, простирались за пределы белой маски. Он был прекрасен, как падший ангел.
— Ты великолепна, ты это знаешь?
— Нет.
— И молода, — вздохнул он почти разочарованно.
— Мне шестнадцать... Я думаю.
— Помнишь свой шестнадцатый день рождения? Авария? В твоей новой машине…
— Мой отец сказал мне не водить, — я нахмурилась. — Но я сделала это, потому что хотела попасть на вечеринку.
— Конечно, ты хотела попасть на вечеринку. В конце концов, ты опаздывала.
Пальцами он ласкал мое лицо.
— Это приятно.
— Я рад.
— Ты продолжишь прикасаться ко мне?
Он словно колебался.
— Я обещал подарок... И удовольствие.
— Да, — прошептала я. — Да, — повторила я громче.
— Да, — повторил он. — Закрой глаза.
— Но…
— Я обещал тебе подарок.
— Хорошо…
— Но спать не нужно.
— Хорошо...
— Обещай мне, Майя, что не станешь спать...
— Я обещаю, — сказала я дрожащим голосом, закрыв глаза. Было бы невозможно заснуть, сидя на стуле.
— Мой подарок — это история.
— История? — я открыла глаза.
— Тс-с, разве ты не хочешь ее услышать?
— Да, — я хотела чего-нибудь, что могло бы отвлечь меня от пульсации в руках или от ощущения, словно кто-то сбросил на меня песок. — Прости.
— Никогда не извиняйся передо мной, Майя.
— Итак… — я покачала головой. — Хорошо.
— Хорошо, — он вздохнул и провел пальцами по моему лицу. — Ты прекрасна, молода, талантлива. Ты сможешь сделать со своей жизнью все, что захочешь. Ты мне веришь?
Я пожала плечами. Я всегда любила науку, но не получала достаточно хороших оценок, не то чтобы меня это волновало.
— Если бы ты могла сделать что-нибудь в мире, что бы это было?
— Я думаю… — я прикусила нижнюю губу, боль была настолько интенсивной, что мне пришлось потратить минуту и не забывать дышать. — Я думаю, что хотела бы помогать людям... Может быть, стать ветеринаром или врачом?
— Врачом, — сказал он. — Это тебе подходит.
— Ты думаешь? — никто никогда не пытался оценить мой жизненный выбор, по крайней мере, я помнила не так много, все казалось расплывчатым, я не могла сфокусироваться.
— Я знаю, — сказал он мягко, пальцами все еще касаясь моего лица, как будто я была драгоценной, желанной. — Закрой глаза.
Я закрыла их, когда почувствовала его щетинистую щеку. Тихо вздохнула, когда его губы коснулись моей шеи.
— Твои глаза все еще закрыты, Майя?
— Да, — я выдохнула, когда ощущение его губ на моей коже показалось самым замечательным в мире. — Да, мои глаза закрыты.
— Когда ты покинешь это место... ты почувствуешь себя решительной... Настолько решительной, что станешь упорно трудиться, получать хорошие оценки, учиться, доказывать всем, насколько ты умна. Ты веришь мне, Майя?
— Да, — по какой-то причине я верила. Он был единственной моей спасительной нитью в этом аду. Он дал мне воду. И перебинтовал мои руки. Он был... он был для меня всем сейчас, моей жизнью. — Я верю тебе.
— Люди будут пытаться остановить тебя, но ты продолжишь достигать своих целей... Даже твой отец будет пытаться отговорить тебя… и вот подарок, который я оставил для тебя — у него никогда не будет власти над тобой. Ты понимаешь?
— Власти?
— Твой отец, Александр Петров, никогда не будет владеть тобой, никогда не сможет сказать тебе, что делать. Ты не будешь ощущать страх при взгляде ему в глаза, только грусть, что он упускает замечательную дочь, которую мог бы узнать, если бы смотрел дальше своего собственного эгоизма. Подарок, который я оставляю тебе... это покой.
— Ник, я не чувствую покоя.
Он снова поцеловал меня в шею, а затем его теплые губы коснулись моего горячего рта. Я обняла его за шею, когда он поднял меня со стула в воздух. Мое тело болело, но он ощущался настолько хорошо, настолько тепло, а я внезапно замерзла, мои зубы стучали между поцелуями.
Он положил меня на диван и углубил поцелуй, затем провел руками по моим бедрам. Было так хорошо, что он прикасался к тем местам, которые болели, зная, что мне станет лучше. Мне показалось, что он пробормотал проклятие, когда провел руками вверх и вниз по моему животу. Это было больно.
— Сломаны ребра... Не от моей руки, Майя, я бы никогда не причинил тебе боль таким образом... На самом деле… — я закрыла глаза, опасаясь, что он исчезнет или покинет меня, если я открою их. — Каждый раз, когда ты будешь хрустеть суставами, будет означать, что ты вспоминаешь плохое, а не хорошее. Если ты хрустишь суставами пальцев, я хочу, чтобы ты обратила особое внимание на свое дыхание, затем сосчитала до пяти и постаралась сосредоточиться на своих целях, сосредоточиться на том, чтобы закончить школу, постаралась успокоиться и держаться подальше от своего отца.
— Отца?
— Обещай мне, Майя.
— Хорошо, — во рту пересохло. — Обещаю.
— Хорошо. И еще одно... и перестанем разговаривать.
— Да?
— Запомни меня... — прошептал он, затем коснулся меня губами. — Вспоминай меня в своих снах... Не боль или состояние, в котором ты была доставлена ко мне, а удовольствие.
— Вспоминать удовольствие… — повторила я, как клятву. — Не боль.
— Хорошо.
— Что теперь?
— О, Майя, теперь я покажу тебе, что подразумеваю под удовольствием.
Мой разум быстро перепрыгивал через моменты, как он обнял меня и поцеловал в голову, только чтобы спуститься к моим губам. Он меня лишь целовал и едва касался, но этого было достаточно, чтобы разжечь огонь одержимости этим человеком, мужчиной, который спас меня.
Мужчиной, который, как я думала, причинял мне боль. Но вместо этого он спас меня.
Часы тикали быстро, мой разум не поспевал за ними. Когда открылась дверь в комнату, повязка снова оказалась на моих глазах, и я услышала голос отца.
— Готово?