— Как только вы уехали, он начал работать над поиском последних двух притонов, как ты знаешь, и в итоге нашел много другой информации, которая может оказаться полезной… — он сделал паузу, а затем добавил: — Не обижайся, но твоя бабушка страшна, как черт.
— Блядь! — я хлопнул ладонью по сиденью, отчего моя рука онемела. — Сегодня мне нужно было быть в клинике.
— В твоем состоянии, — Никсон покачал головой, — ты никуда не пойдешь. И если ты не хочешь, чтобы швы были в форме члена, я бы, наверное, не спал, и убедился, что один из парней поможет остановить кровотечение.
Мое зрение снова затуманилось.
— Просто напиши ей, скажи, что меня подстрелили... Черт, скажи ей, что я чуть не умер, просто убедись, что она не сделает… — я попытался найти правильные слова, поскольку не был уверен, сколько они знали. Если Серджио действительно откопал эти файлы, то в них было мое имя, а также и ее, всей семьи, все наши секреты. Я начал потеть по совершенно другой причине.
Никсон кивнул мне, затем, понизив голос, сказал:
— Доказательства против вашей семьи... династии… — казалось, он тщательно подбирал слова, — …были уничтожены. Серджио упомянул что-то о состоянии ее психики. Я обязательно передам Фрэнку, чтобы он отправил сообщение. Он умеет преподносить новости более деликатно. Где твой телефон?
Я издал еще один стон, пока добрался до кармана, набрал пароль и передал свой телефон Никсону.
— Он знает определение слова «деликатно»? Потому что он запросто и хладнокровно застрелил четырех человек.
— Кстати, отличные выстрелы. Прямо в голову и плечо, — одобрительно сказал Текс, на что Чейз усмехнулся.
Никсон не отводил от меня взгляда.
— Я отправлю сообщение.
— Жак, — в этот момент я почувствовал стыд за свою семью, позор и облегчение, что впервые в жизни мне больше не придется нести секреты только на своих плечах.
— Мы позаботимся о тебе.
Никсон кивнул и начал быстро набирать сообщение на моем телефоне, пока я проваливался в темноту.
ГЛАВА 45
Встречают по одежке, провожают по уму.
~ Русская пословица
Майя
Он пугал меня. Все его присутствие ощущалось... зловещим, напряженным. И он также кого-то мне напоминал, но я не совсем понимала, кого именно. Возможно, это чувство возникло в связи с тем, как он двигался по комнате. Он двигался как хищник — спокойный снаружи, в то время как внутри бушевала война.
— Сядь, — Феникс опустился на белый кожаный диван и положил ноги на столик. Его поза выглядела расслабленной, но лицо было напряженным, взгляд его глаз буквально пронзали меня. Он провел рукой по своим волосам, затем что-то пробормотал по-итальянски, выругался и встал.
— Знаешь, что? Для этого я постою. Думаю, мне нужно встать.
Я села на другой конец дивана и сложила руки на коленях.
— Вино, — сказал он, не глядя на меня. — Я подумал, что это будет лучше, чем кофе.
— Лучше для меня или для тебя?
— Обоих, — он повернулся, скрывая от меня ухмылку, затем снова выругался, и, наконец, сел, уперев локти в колени. — Я произнесу это только один раз, поэтому слушай внимательно и жди до конца, прежде чем задать вопросы. Это единственный способ преодолеть сказанное. Знай, разговоры о моем прошлом — это не просто то, что мне не нравится делать, это то, что я не обсуждаю ни с кем, кроме своей жены. И то только потому, что я люблю ее и знаю, что она помогает залечить раны, которые иначе могли бы загноиться, если бы она не прогоняла тьму своими поцелуями.
— Знаешь, мне кажется, что для начала надо выпить, — я потянулась за вином, ожидающим на столе, сделала четыре глотка и поставила его обратно.
— Лучше? — спросил Феникс.
— Нет.
Он засмеялся — для него это показалось забавным, словно он не привык к подобному.
— В этом мире много тьмы, много плохого... Долгое время моя семья была частью этого. В отличие от русской мафии, у итальянцев всегда имелся довольно строгий набор правил, которым следовала наша организация. Одно из них заключалось в том, что мы никогда не должны были заниматься наркотиками или проституцией.
Я фыркнула.
— И что же? Вы просто участвовали в отмывании денег? В вымогательстве?
Он улыбнулся.
— Не удивит ли тебя, что большинство наших семей владеют законным бизнесом?
— Да.
— Ну, тогда удивляйся, — он пожал плечами. — Наша семья не такая, какой была раньше; Пять Семей были вынуждены поменяться с течением времени, но когда я был моложе... моя семья, Де Ланг, были самыми ненавистными, потому что мы были готовы совершить ради прибыли все что угодно. И мой отец, заметив, что мы теряем уважение других боссов, а также деньги, решил сделать что-то... другое.
У меня возникла мысль, что означало это «другое», но я хотела услышать, как это скажет он.
— Банды сутенеров и наркотики... И то, и другое настолько затянуло его, что он начал продавать девочек, их девственность по самой высокой цене. Он... — Феникс прочистил горло, опустив голову. — Он попытался продать мою сестру. И к тому времени, когда мне было десять, я видел больше зла, чем люди видели за всю свою жизнь. Это была моя жизнь, все, что я знал. Тьма была моим одеялом, моим святилищем. Это стало моим храмом, потому что я знал, попробуй я отречься от этого, он убьет меня. Есть много чего, о чем тебе лучше не знать, но что тебе нужно знать, это что в какой-то момент мой отец действительно продал свою дочь.
Мой желудок сжался, и я почувствовала, как его содержимое вот-вот выйдет наружу.
— Зачем ему это делать?
— Деньги. Всегда деньги, — сказал Феникс горько. — Я, конечно, не знал о ее существовании, пока в прошлом году не взялся за семью Николаси. Как я уже сказал, я имею дело с секретами. Лука Николаси был одним из самых известных боссов из Пяти Семей, и он все оставил мне. Он занимался секретами, он стольких людей держал на мушке, людей, которых ты бы даже не... — он резко остановился. — У него было то, что я называю «черными папками», на сотни людей.
Феникс подошел к черной сумке и достал гладкую черную папку, а затем бросил ее прямо на стол рядом с моим бокалом вина. Папка оказалась не очень толстой, но ее вид был пугающим, почти как озарение, что она разоблачит нечто, и я была не уверена, стоило ли мне знать об этом.
— Правда всегда раскрывается, — Феникс возвышался надо мной. Он был высоким, мускулистым, пугающим и темным, очень темным. — Один из величайших обманов, в который люди когда-либо верили, заключается в том, что они могут грешить и спокойно жить дальше. Но истина всегда всплывает на поверхность.
Он вздохнул и наклонился, открыв первую страницу папки. Я наклонилась, и мое сердцебиение ускорилось.
Там была моя фотография.
И под ней было имя.
Майя Де Ланг.
Это была я, но имя было другое. Я знала, что мой отец не был мне отцом, но... это значит… Я взглянула на Феникса.
— Ты мой брат?
Он вздрогнул, будто это слово не содержало ничего, кроме боли.
— Я не понимаю, — прошептала я. — Я не…
Перед глазами все расплывалось, тело отяжелело.
— Ложись, отдохни, — мягко произнес он. — Я не допущу, чтобы с тобой что-либо случилось. Обещаю.
— У меня ужасный брат, — пробормотала я с трудом, словно рот был наполнен ватой.
— Спасибо за комплимент, — усмехнулся он.
Это было последнее, что я услышала, прежде чем погрузиться в объятия тьмы.
Я моргнула и вздрогнула, когда человек, которого я видела лишь однажды, посветил фонариком мне в глаза. Я оттолкнула его руку, когда от яркого света выступили слезы.
— Русские не плачут, — сказал он с небольшой улыбкой, а затем наклонил голову набок. — Ты в порядке, Майя?
— Да, — я приложила ладони к вискам, пока Серджио медленно помогал мне принять сидячее положение на диване. — Где Феникс?
— Здесь, — сказал Феникс откуда-то позади меня, а вскоре он появился рядом с Серджио с кружкой кофе в руках. — Я добавил виски.