— Я убью тебя!
Сжимая в руке меч, Джино как одержимый вновь бросился на лапшичного.
Хранитель знаний взмахнул крылом, и Джино вновь отбросило к стене. Это действие повторилось еще два раза.
— Так-с, что это у нас? Никак одержимость? Интересно, — Хранитель знаний взмахнул еще раз, и тело Джино обмякло. Мутная пелена в его глазах исчезла.
— Спасибо, мудрейший, — истощенно прошептал Джино.
— Спасибо, — прошептал Чирк и на четвереньках быстро ретировался из комнаты.
— Я не хотел убивать никого, это всё печать. Если бы не вы, боюсь, чтобы сейчас случилось.
— Плевать! Птенец, ты нарушил главное правило. Тишина должна быть в библиотеке, — с горящим взглядом гаркнул Игнатиусом.
— Да, да, я виноват. Но эта проклятая печать, я придумал как нейтрализовать ее, но не успел.
Обмазанная углем сова медлено осмотрела каморку, а затем лежащие возле стены цепи. Дуновением эфира он приподнял рубаху Джино, и внимательно изучил начертания на животе. В начале одним желтым глазом, затем повернув голову, другим желтым глазом.
— Запретная печать? Цепи тебе не помогут. Одержимость не исчезнет пока ты не исполнишь приказ хозяина. Я это знаю не понаслышке. В свое время эта печать поставила Дом Найт на порог вымирания. Члены Дома чуть не повырезали всю родню.
Игнатиус недовольно щелкнул клювом и произнес:
— В этот раз я заблокировал действие печати, потому что приказ твоего хозяина не был сильным. Судя по всему это была проверка. Но не думаю, что в следующий раз у меня это получится. Химеры тебя задери, ты самый невезучий птенец, из всех что я видел. Если печать вновь пробудится, мне придется выкинуть тебя за стену на корм хищникам. Я не потерплю нарушителя в библиотеке.
Расправив крылья, Игнатиус вылетел из подсобки.
Обхватив себя за плечи, Джино вжался в угол. Зубы стучали. Предательская неконтроллируемая дрожь никак не хотела проходить, у него как-будто случилась лихорадка с температурой под сорок градусов.
Подумать только, его самые страшные ожидания сбылись. Таинственный хозяин решил сделать из него убийцу. Этакого воителя кровожадной богини в городе, в котором человеческая жизнь является высшей ценностью.
Джино снял рубаху и неподвижным взглядом уставился на печать. Та, как ни в чем не бывало, мерно тускло сияла серым светом. Мразь! Грудь Джино вздымалась. Набравшись решимости он начал с силой царапать себя, пытаясь разрушить узор. Красные следы зудели от боли, но серые линии по-прежнему тускло светили.
Тогда он снял ремень, сложил в два раза и сдавил зубами изо всех сил. Рука нашарила нож.
Каморку огласили приглушенные болезненные стоны.
Охреневая от боли, Джино срезал с себя верхний слой кожи. После каждого движения ножа ему казалось, что его грудь полыхает огнем. Боль сводила с ума, проникая в каждую клетку мозга. Тело колотило. Трясло.
Через несколько минут большой шмоток кожи шлепнулся на пол. Вслед за ним из обессилевшей руки выпал нож, гулко приземлившись и прокатившись по полу.
Джино устало забрался на кровать, придвинувшись поближе к окну. К лучам заходящей Луны, чтобы получше разглядеть результаты своих усилий.
— Будь ты проклят! — дрожащими губами прошептал он. Это было последнее что он успел сказать перед тем как потерять рассудок от охватившего его страха.
На груди зияла жуткая красная рана, из которой стекали вниз багровые капли. В глубине раны мерно сияли серые линии рунных символов.
Рунных символов, выгравированных не на теле юноши, а на его…
душе.