Но этот господин даже не улыбнулся, а только спросил:
– Вы, должно быть, те самые двоюродные братья и сестра с севера?
Они молча напряженно наблюдали за ним, пытаясь понять, что еще ему известно. Мужчина прошел в самый конец детской, подобрал брусок, подбросил его и ловко поймал. Брусок с легким шуршанием лег ему в руку.
– Моя комната – в конце коридора.
– Я знаю, – сказала Лола. – Это комната тетушки Венеры.
– Абсолютно верно. Это ее бывшая комната.
Пол Маршалл опустился в кресло, на котором еще недавно страдала Арабелла, и положил ногу на ногу. У него было забавное лицо: все черты словно сбегались к бровям, оставляя пустым крупный подбородок, как у Отчаянного Дэна.[3] Это было жестокое лицо, но при безупречности манер его обладателя эффект получался приятным, как показалось Лоле. Переводя взгляд с одного Куинси на другого, Пол Маршалл поправил стрелки на брюках. От его внимания не ускользнуло, с каким интересом Лола смотрела на его черно-белые кожаные спортивные ботинки, и он намеренно покачивал ногой в такт какой-то звучавшей у него в голове мелодии.
– Мне очень жаль, что ваш спектакль сорвался.
Близнецы начали незаметно сближаться, подсознательно готовые сомкнуть ряды: если этому человеку о спектакле известно больше, чем им, наверняка он знает и еще много чего. Выражая общую тревогу, Джексон спросил:
– Вы знакомы с нашими родителями?
– С мистером и миссис Куинси?
– Да!
– Я читал о них в газетах.
При этом известии мальчики уставились на него, потеряв дар речи, потому что знали: газеты пишут о важных событиях – о землетрясениях, железнодорожных катастрофах, о том, что делает правительство, что происходит в разных странах, будет ли тратиться больше денег на вооружение, если Гитлер нападет на Англию. Хотя и не были так уж удивлены, они испытали благоговейный трепет от того, что их личное несчастье стоит в одном ряду со всеми этими высокими материями. Впрочем, это казалось вполне правдоподобным.
Чтобы обрести уверенность в себе, Лола подбоченилась, но ее сердце слишком сильно билось в груди, и она не решалась заговорить, хотя понимала: молчание нарушить нужно. Ей казалось, что с ними играют в игру, смысла которой она не могла постичь, однако была уверена: во всем этом кроется нечто неприличное, а может, и оскорбительное. Когда она заговорила, голос выдал ее, пришлось откашляться и начать снова:
– И что же вы о них читали?
Он вскинул брови, густые и сросшиеся посередине, и издал протяжное неопределенное:
– Ну-у… – Потом замолчал. – Я не знаю, – сказал он наконец. – Ничего особенного. Глупости всякие.
– Тогда я была бы вам исключительно признательна, если бы вы не говорили об этом при детях.
Должно быть, она где-то слышала это выражение и теперь с бессознательной убежденностью повторила его, как ученик – заклинание мага.
Похоже, это сработало. Маршалл поморщился, признавая, что совершил ошибку, и, повернувшись к близнецам, сказал:
– А теперь, вы двое, послушайте меня. Все прекрасно знают, что ваши родители – замечательнейшие люди, которые вас очень любят и постоянно о вас думают.
Джексон и Пьерро закивали в торжественном согласии. Заявив это, Маршалл снова обратил внимание на Лолу. Выпив незадолго до этого два крепких коктейля в гостиной с Леоном и его сестрой, он поднялся наверх, чтобы распаковать вещи у себя в комнате и переодеться к ужину, но прежде, не снимая башмаков, растянулся на своей необъятной кровати под балдахином и, убаюканный деревенской тишиной, коктейлями и вечерним теплом, задремал. Ему приснились его сестры, все четыре, они стояли вокруг кровати и, щебеча, толкали и тянули его за рукава. Он проснулся, неуместно возбужденный, со вспотевшей грудью и шеей, и не сразу понял, где находится. Когда, опустив ноги на пол, он пил воду, до него донеслись голоса, которые, судя по всему, его и разбудили. Пройдя по скрипучим половицам коридора и войдя в детскую, он увидел трех детей. Впрочем, девочка была уже почти юной женщиной, полной достоинства, даже надменной, – ни дать ни взять маленькая принцесса с картины какого-нибудь прерафаэлита – со всеми этими браслетами, локонами, накрашенными ногтями и бархоткой на шее.
– Вы удивительно стильно одеты, – сказал он ей. – Особенно, мне кажется, вам идут эти брюки.
Комплимент скорее доставил Лоле удовольствие, чем вызвал смущение, и она легко провела пальцами по ткани там, где были сборки над ее узкими бедрами.
– Мы купили их в «Либертиз»,[4] когда ездили с мамой в Лондон, в театр.
– И что же вы смотрели?
– «Гамлета».
На самом деле брюки были приобретены после утреннего представления в «Палладиуме»,[5] где Лола пролила на платье клубничный сок, а «Либертиз» очень кстати оказался как разнапротив.
– Это один из моих любимых магазинов, – заметил Пол.
Ей повезло, что он тоже никогда не читал этой пьесы и не видел спектакля, – его стихией была химия. Тем не менее он с глубокомысленным видом произнес:
– «Быть или не быть…»
А она с готовностью подхватила:
– «…вот в чем вопрос». А мне нравятся ваши туфли.
Он повертел ступней, любуясь произведением сапожного искусства.
– Да. Мне их сшили у Дакера, на Терл-стрит. Там изготавливают деревянную колодку с вашей ноги и хранят вечно. У них в полуподвалах на полках тысячи таких колодок, многие их владельцы давно умерли.
– Потрясающе.
– Я есть хочу, – снова пожаловался Пьерро.
– Очень кстати. – Пол Маршалл похлопал себя по карману. – У меня кое-что есть, и я вам это дам, если вы угадаете, чем я зарабатываю на жизнь.
– Вы певец, – предположила Лола. – Во всяком случае, у вас очень приятный голос.
– Спасибо за комплимент, но вы ошиблись. Знаете, вы мне напоминаете одну из моих любимых сестер…
– Вы делаете шоколадки на фабрике, – перебил его Джексон.
Не желая допустить, чтобы на брата обрушилась слишком громкая слава, Пьерро поспешил добавить:
– Мы слышали, как вы рассказывали об этом возле бассейна.
– Тогда это не считается.
Тем не менее Пол вынул из кармана обернутую жиронепроницаемой бумагой прямоугольную плитку размером четыре дюйма на дюйм, положил ее на колено, аккуратно развернул и поднял над головой, чтобы близнецы могли ее как следует рассмотреть. Мальчики вежливо подошли. Плитка была закована в грязновато-зеленый панцирь, который Пол поскреб ногтем.
– Сахарная оболочка, видите? А внутри – молочный шоколад. Очень удобно в любых условиях, даже если шоколад растает.
3
Герой популярного английского комикса 1938 г., отважный ковбой из вымышленного городка Кактусвилль на Диком Западе, обладавший несуразно огромной нижней челюстью.