Он заколебался и склонился вперед, бремя ответственности за Кэри все больше давило на него.
— Что бы ни расстроило Кэри, я знаю, Ты уладишь это. Подскажи мне, как мне помочь ей.
Джон закрыл глаза и ждал ответа от Господа, разжал кулаки и внимательно вслушивался в знакомый негромкий внутренний голос.
Почти тут же ему на ум пришел стих, стих, с которым он прожил жизнь, на самом деле. Псалом 72:26. Он всегда вспоминал его, когда не знал, что делать; когда его потребность в Спасителе была наибольшей: Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек.
Джон повторял эти слова снова и снова, проникаясь их смыслом.
— Я понимаю.
Он шептал эти слова, и слеза катилась по его лицу.
— На этот раз я ничего не могу сделать. Ты будешь твердыней — не только моего сердца, но и сердца Кэри.
Хотя Джон был готов молиться дольше, он вдруг почувствовал, что надо возвращаться домой. Он встал и посмотрел на свое расписание. Это был достаточно свободный день, работа с последним пациентом должна была закончиться в два часа. Он позвонил по телефону и договорился, чтобы его подменили. Потом покинул кабинет и направился к машине, моля Бога о том, чтобы Кэри и Тим преодолели все проблемы как супружеская пара.
* * *
Кэри была уверена, что самообладание вернется к ней к тому моменту, когда она войдет в дверь дома Бакстеров. Но, когда это случилось в половине десятого утра и руки матери обняли ее, с трудом подавляемые рыдания выплеснулись наружу.
— Мама... ты... не поверишь...
Ее тело содрогалось от конвульсий, она сжалась, ей было трудно дышать. Помоги мне, Боже, я теряю контроль над собой.
— Кэри! — голос ее матери был резким и громким, словно Кэри была маленькой девочкой и попала в неприятности. — Все хорошо. Что бы ни случилось, мы справимся с этим.
Нет, все не хорошо, я не справлюсь с этим никогда... всхлипывания продолжались, она увидела, что лицо матери побледнело.
— Прости... я... не могу...
Мать нежно обняла ее за плечи и отвела в гостиную, сразу рядом с прихожей. Когда они сели на старый диван в цветочек, Кэри почувствовала себя немного спокойнее. Помоги мне, Господи... я не могу дышать.
Не бойся. Я с тобой.
Кэри глубоко вздохнула, паника немного улеглась. Вместо нее пришла тошнота, и она знала только один способ с ней бороться.
— Подожди.
Она пробежала через дом и едва успела добраться до ванной.
Желудок судорожно сжимался снова и снова, пока она не распрощалась с тем небольшим количеством пищи, которое съела утром. Когда все закончилось, она почувствовала себя не лучше, а хуже, и заплакала еще сильнее. Она устала от слез, но остановиться не могла.
Потом она прополоскала рот, привела себя в порядок и медленно пошла в гостиную.
Там ее ждали родители. Должно быть, отец попросил кого-нибудь подменить его. Так бывало. Ему иногда приходилось возвращаться с работы пораньше из-за семейных проблем того или иного рода. Семья всегда была для него на первом месте.
Отец встал, чтобы поздороваться с нею.
— Кэри.
Она подняла на него глаза, его лицо было полно участия и заботы. Он протянул к ней руки, и Кэри подошла к нему. Она нуждалась в его прикосновении, но ее терзало чувство вины за то, что она расстраивает родителей. Я не должна была приезжать сюда. Это не их проблема.
Молчаливая поддержка отца была такой сильной, что Кэри впервые почувствовала: она выживет. Она позволила себе раствориться в объятиях отца, всхлипывая, так как остановиться она не могла. Но потом истерика прошла. Ее место заняла печаль, глубокая, как Большой Каньон.
— Все хорошо, дорогая, — мать подошла и взяла Кэри за руку. — Плачь, не стесняйся. Мы здесь с тобой и подождем, когда ты будешь готова поговорить.
Кэри проплакала еще несколько минут, а потом села опять на диван рядом с матерью, отец устроился на стуле рядом. Она смотрела на цветочек на обшивке рядом со своим коленом и думала, как ей начать разговор. Прошло два дня с тех пор, как разговор по телефону изменил ее жизнь, и она никому еще не рассказывала об этом, не говорила вслух об измене Тима, как будто, скрывая правду, пыталась убедить сама себя в том, что ничего не произошло.
Кэри вся покраснела, почувствовав сильный стыд из-за того, что должна была произнести. Пусть эта ситуация случилась по вине Тима, но ведь это она не смогла сделать его счастливым. Ее жизнь была основана на том, что вера ее мужа крепка, а верность искренна. Она потерпела неудачу именно в той единственной области, об успехе в которой постоянно молилась. Кэри подняла голову и увидела боль и ожидание в глазах своих родителей.
— Мы с Тимом поговорили прошлым вечером, — она не знала, как смягчить удар, не могла подобрать нужных слов. — Он больше не хочет быть моим мужем. Он... он ушел.
Она опустила голову и замолчала, скорбь душила ее. Отец тут же придвинулся к ней. Она почувствовала его руки на своих плечах и сразу ощутила себя в безопасности, защищенной.
— Все хорошо, дорогая, — голос отца был негромким, он словно успокаивал ребенка. — Мы справимся с этим.
Кэри молча ждала, когда к ней придут силы, и через минуту опять подняла голову.
— Он любит другую.
— О нет, дочка! — мать всплеснула руками и подвинулась ближе. — И как давно? Я имею в виду, что случилось?
Кэри вздохнула.
— Я думаю, он встречается с ней около двух месяцев, — голос был мертвым, словно она исчерпала всю боль и осталась опустошенной и бесчувственной, как робот. — Она студентка. Это происходит с начала семестра. Или дольше... я не знаю.
— Боже Всемогущий! — мать на несколько мгновений накрыла лицо руками.
Кэри никогда в своей жизни не видела своего отца таким беспомощным. Она помнила его уверенную улыбку и постоянную готовность принять решительно все, что посылала ему жизнь. Но человек, который сидел теперь перед ней, был совсем другим: бледным, с опущенными плечами, словно ничего не видящим перед собой.
— Кэри, дорогая, — он слегка покачал головой, и она обратила внимание на его потухший взгляд. — Я не мог себе представить...
Тошнота вернулась, но Кэри сдержала ее. Проведи меня через это, Боже, пожалуйста.
Кэри вспомнила стих, который всегда раньше утешал ее. Два коротких слова: Иисус заплакал. Если Он плакал о Иерусалиме, если Он плакал о смерти Лазаря, то, конечно, сейчас Он оплакивает крушение ее мечтаний, смерть ее брака.
Кэри не знала, что сказать. Душа болела так, как болели пальцы, когда она в детстве играла в снежки без перчаток.
— Мне так жаль, дорогая. Я потрясена, — ее мать положила руку на колено Кэри. — Он подает на развод?
— Я сказала ему, что не дам развода.
— Так ты хочешь работать над этим? — ее отец выпрямился и поднял подбородок. Кэри вдруг почувствовала, что он всматривается в нее, как в пациента.
— Не смотри на меня так, папа.
— Дорогая, я просто пытаюсь понять. Мне столько всего надо усвоить сразу.
Кэри почувствовала себя школьницей, которую расспрашивают о неудачном свидании. Глаза опять увлажнились, и она попыталась объяснить:
— Я знаю, что много всего обрушилось сразу, папа, — она всплеснула руками. — Сама еще не до конца все поняла.
Ее мать заглянула дочери в глаза, и Кэри почувствовала ее удивление.
— Ты не хочешь разводиться?
— Мама! — что же это такое? Всю жизнь они учили своих детей верности, теперь они так быстро выступают за развод? Она обхватила руками живот, подавляя тошноту. — Я думала, вы-то поймете, почему я не могу... почему развод для меня не выход.
Ее отец откашлялся, встал и начал расхаживать по комнате. Он остановился в нескольких метрах от Кэри, и она видела по глазам, что внутри у него идет борьба.
— Дорогая, ты совершенно права. Мы сделаем все, чтобы тебя поддержать, — он сунул руки в карманы, и Кэри увидела, как напряглось его лицо. — Просто... я хотел бы...