— Ладно, давайте тогда хотя бы избавимся от этого парня! — Люк был в гневе. — Человек, который выкинул такое, не имеет права оставаться ее мужем.
Ее мать оторвалась от плиты, и некоторое время они молчали.
— Ты не знаешь всех подробностей, Люк. Это не твое дело.
— Нет, мама, я знаю подробности! Я слышал, как Кэри к Эшли говорили об этом. Этот парень живет со своей студенткой, хочет развестись и больше не любит мою сестру, — его голос прервался. — И Кэри хочет дать ему еще один шанс? — Люк издал смешок, в котором не было ничего юмористического. — Даже Бог не попросил бы от нее этого.
Ну вот. Это было больше похоже на Люка. Он был расстроен и зол, но только потому, что беспокоился о ней. Кэри прислонилась к стене и ждала.
— Она делает то, чего, как она считает, хочет от нее Бог, — Кэри напряглась, слушая. — От нас она просит только одного.
Люк что-то жевал и ответил с набитым ртом:
— М-м-м. И чего это? Чтобы мы пригласили этого парня и воскресенье на обед и сказали ему, как мы по нему скучали?
Мать вздохнула, и даже из своего укрытия Кэри подумала, что ее голос был старым и грустным. Очень грустным. Ах, мама, я не хотела этого рассказывать тебе... Боже, помоги мне понять, что делать! Может быть, мне не стоит тут находиться. Может быть, я должна уехать домой и...
— Она хочет нашего понимания, — тон голоса матери стал решительным. — Того, чего не дождалась от тебя Эшли.
— Не надо меня в этом обвинять. Не я за одну ночь стал другим. Эшли изменилась после того, как приехала из Парижа, и я в этом не виноват.
— Хорошо. Сейчас мы говорим не об Эшли, а о Кэри. Вы с Кэри всегда любили друг друга, Люк. Всегда друг друга поддерживали. Если ты не хочешь поддержать ее сейчас... я этого не вынесу, как и Кэри. Вот все, что я хочу сказать.
Кэри в точности не поняла, боится она услышать ответ или хочет прервать этот разговор, но она специально громко затопала вниз по лестнице и вошла на кухню.
— Всем привет!
Она подавила тошноту и заставила себя улыбнуться матери, а потом подошла к Люку и положила ему руку на плечо.
— Доброе утро, братик.
За завтраком они больше не говорили о Кэри и мудрости ее выбора. Но она чувствовала, что в Люке что-то изменилось. Исчезла та легкость в отношениях, которая была между ними всегда. Словно его мнение о ней изменилось — и в худшую сторону. Что бы это ни было, Кэри захотелось заползти в какое-нибудь укрытие и плакать сто дней подряд.
Но она доела завтрак, помогла помыть посуду и оделась для поездки в церковь. И так увлеклась подготовкой, что забыла сделать тест на беременность. Или просто не захотела его сделать.
* * *
Как бы там ни было, сейчас она была на полпути к церкви и думала, не сошла ли она с ума, что поехала туда. Обычно они с Тимом ездили в церковь отдельно, а в прошлом году Тим все время отсутствовал, потому что должен был работать. Только когда она узнала о его связи на стороне, она поняла настоящий смысл того, что он не ходил в церковь. Кэри стиснула зубы и постаралась не думать о Тиме. Не сейчас.
Она оглянулась назад и увидела машину Люка. У него были планы после богослужения, так что он поехал на своей машине. Их младшая сестра Эрин и ее муж Сэм должны были встретиться с ними в церкви. Брук и Эшли посещали богослужения только по праздникам, да и то не всегда.
Кэри тихо вздохнула.
Из пяти детей Бакстеров только Кэри, Люк и Эрин не отошли от веры родителей. Машина подъезжала к церкви, куда Кэри ходила с тех пор, как она, ее брат и сестры были детьми, и сердце ее ныло от осознания этого факта. Семьи из общины Клир-Крик, рядом с которыми они выросли, знали об отступничестве Эшли и независимости Брук. Все понимали, как переживают Джон и Элизабет Бакстер из-за того, что их дружная семья уже не связана узами общей веры.
Кэри улыбнулась маленькому Коулу, который был пристегнут ремнем безопасности на сиденье рядом с ней. Эшли накануне вечером гуляла со своими друзьями-художниками и Коул спал с бабушкой и папой, как он их называл.
— Ты нервничаешь? — Джон Бакстер посмотрел на нее и зеркальце заднего вида, и Кэри захотелось заплакать от сострадания в его взгляде. Отец всегда ее поддерживал, сколько она себя помнила, и, конечно же, в этот раз он поступит так же.
— Немного.
Мама повернулась, и ее взгляд явно стал нежнее, чем раньше, когда она звала их сесть в машину.
— Все любят тебя, Кэри. Ты это знаешь.
Кэри кивнула и почувствовала, что слезы опять вырываются наружу. Она моргнула, прогоняя их.
— Я не собираюсь вставать и объявлять об этом всей общине. Но я должна рассказать пастору Марку. И люди обо всем узнают. Наверное, все написано у меня на лице.
Отец свернул на стоянку рядом с церковью, и Кэри почувствовала нехорошее щекотание внутри.
— У всех случаются проблемы, дорогая. В жизни каждой семьи есть горе и счастье, беды и радости.
Правильно. То самое позитивное мышление, которым всегда славился ее отец. Как будто он знал, как ей стыдно, что этот случай опозорит имя Бакстеров. Но его слова немного утешили Кэри, заставили ее почувствовать прилив новых сил.
В жизни каждой семьи есть горе и счастье, беды и радости.
Она потянулась вперед и сжала плечо отца.
— Спасибо, папа.
Коул повернулся к Кэри.
— Тебе грустно, тетя Кэри? Если тебе грустно, я могу дать тебе свой мячик.
Кэри засмеялась, напряжение в машине рассеялось.
— Нет, дорогой мой, мне не грустно. Оставь мячик себе, ладно?
Коул кивнул, глядя на нее во все глаза.
— Ладно. Но, если тебе станет грустно, ты просто скажи. Я дам тебе свой мячик, и тебе сразу станет весело.
Кэри улыбнулась. Если бы только это было так просто.
— Спасибо, Коул. А теперь пойдем.
* * *
Проповеди пастора Марка Эттбери всегда воодушевляли Кэри. Предостерегал ли он собрание от греха или напоминал о драгоценностях Божьей благодати. Почти каждую неделю его незабываемые истории вызывали у аудитории смех и слезы. Обычно, слушая его, люди сидели молча, они знали, что он произнесет именно те слова, которые им нужны — где бы они ни были и куда бы ни направлялись на следующей неделе.
Кэри была уверена, что и сегодня все будет так же, и упрекнула себя за то, что не пришла в церковь раньше. Ну и что, если она была сломлена и плакала? Разве не для утешения создано общение в церкви? Пастор Марк обвенчал ее с Тимом, в конце концов. Он знал семью Бакстеров с тех пор, как двадцать лет назад они с женой Мэрилин приехали сюда и основали церковь. Он наблюдал за жизнью и борьбой семьи, когда мать заболела раком. Община Клир-Крик видела, как росли дети Бакстеров.
Куда еще идти? Кроме того, здесь находиться лучше, чем сидеть дома и переживать о том, как тебе плохо.
Кэри вошла внутрь вместе с матерью и попыталась вспомнить, когда она в последний раз была в церкви с Тимом. Не менее трех месяцев назад — должно быть, в начале лета. Почему тогда она не почувствовала, что что-то не так? Почему она не заметила, что Тим не хочет слушать проповеди, не хочет тут бывать?
— Я отведу Коула, — Кэри взяла ребенка за руку и улыбнулась матери. — Займи для меня место.
Церковь занимала комплекс зданий. Самым большим было помещение для богослужений и общения. Воскресная школа для маленьких занимала целое здание, отдельно размещались подростки и взрослые. Когда Кэри и Коул вошли в здание школы для маленьких и направились к открытой двери класса Коула, оттуда выглянула Норин Уиннинг и воскликнула:
— Кэри Бакстер! Не могу поверить! Как давно мы не виделись?!
Норин и Кэри учились в одном классе, вместе росли и вместе ходили в воскресную школу. Несколько недель назад Элизабет Бакстер упомянула, что Норин вместе с мужем и дочерью переехала в Блумингтон. Кэри обняла ее и улыбнулась.
— Не менее двух лет. И я Кэри Джейкобс.
— Точно. Ты вышла замуж за профессора, правда? Твоя мать рассказала мне. Его зовут Тим, да?
— Да. Тим преподает в университете.
— А я преподаю этим малышам в воскресной школе, — Норин наклонилась и погладила Коула по курчавым светлым волосам. Она приблизилась к Кэри и понизила голос. — Сынок Эшли, да? Он с каждым днем все больше похож на мать.