— О чем ты говоришь? — он не понимал, что общего у таблеток для похудания с благовестием, или Богом, и опьянение делало его еще менее понятливым.
— Я имею в виду... — она опять его поцеловала, — что нам не нужен его товар, потому что нам прекрасно живется и так.
Она смотрела на него и, кажется, ждала, что он что-нибудь скажет. Потом глубоко вздохнула и оперлась на локти, вытянув перед собой свои длинные бледные ноги. Она пошевелила ногами, потом опять повернулась к нему, ее голубые глаза блестели.
— Послушай, Тим, я понимаю, что тебе неприятно думать о твоем... разводе. Но ты не должен этому поддаваться. Ты должен больше думать о себе. Пойдем со мной в спортзал... поупражняемся. Это тебе поможет, правда!
Тим уставился на нее, немного недовольный ее требовательным тоном, и впервые понял, что его страсть к ней ослабевает. То, что еще неделю назад казалось блестящим и опьяняющим, теперь было циничным и эгоистичным.
— Не сердись, — сказала она. — Я знаю, что ты и так великолепен.
Она улыбнулась и опять прильнула к нему, целуя его и явно намереваясь заняться тем, чем они постоянно занимались в последние месяцы.
Но его вдруг затошнило. Он мягко отстранил ее и пошел в ванную.
Дурнота нахлынула на него, и он упал на колени.
— У тебя все в порядке? — она казалась обеспокоенной, но он даже не мог ей ответить.
Когда конвульсии прекратились, его голова была засунута в унитаз так глубоко, что подбородок чуть не касался воды. Тяжело дыша, он медленно выпрямился. Слова Анжелы и голос проповедника смешались и звучали у него в голове, терзали его. Он возродит вас из праха... Это просто манипуляция, очередная рекламная кампания... Бог Сам восстановит пошатнувшиеся основания... Нам и так прекрасно живется.
Он долго оставался на полу, сидя перед унитазом. Анжела стучалась в дверь ванной несколько раз, сначала ее голос был обеспокоенным, потом недовольным. Он отвечал односложно. Потом она перестала стучать, и наконец он услышал, что в квартире стало тихо.
Его охватил страх, густой, парализующий. Он стиснул горло, ему стало трудно дышать. Он встал, вытер рот тыльной стороной ладони и, держась за стены, вернулся в спальню.
В комнате было темно. Анжела лежала, повернувшись к нему спиной, засунув руки под голову, как ребенок, ее стройное тело было неподвижно. Он не понимал, спит она или притворяется, но что-то в ней было не таким, как раньше. Это же была женщина, при виде которой его обычно охватывало отчаянное желание, но теперь он чувствовал себя печальным, старым и... отвратительным. Удушье усилилось, он рассеянно потер руками шею, чтобы ослабить напряжение.
Я задыхаюсь. Помоги мне, Боже!
В ответ он услышал тихий звон в ушах, проповедник сказал что-то еще. Тим упал на пол, закрыл глаза и попытался вспомнить его слова.
Покайся... беги от силков врага.
Тим затаил дыхание. Это его память, или это Господь говорит с ним? Теперь, после стольких дней молчания? После того, как Тим ушел так далеко от Него?
Тим схватился руками за горло и попытался сглотнуть. Да, вот что это такое. Силки врага. Вот что душит его.
Он попытался встать на ноги, нашел свою одежду и обувь и начал одеваться. Было три часа ночи, а к девяти ему надо было быть на занятиях. Он пошел в гостиную и следующие несколько часов продремал в кресле. До того, как Анжела проснулась, он незаметно выбрался из квартиры и, впервые с того момента, как он ушел от Кэри, поехал домой.
Ключ все еще подходил к замку, и он удивился этому. Вошел и огляделся вокруг:
— Кэри?
Ответа не было. Он окликнул еще раз, потом медленно прошел в спальню. Постель была заправлена, и Тим понял, что, вероятно, Кэри живет в доме родителей. Он почувствовал приступ раздражения, потом угрызения совести. Как мог он обвинять ее в том, что ей не хотелось оставаться в этом доме?
Глядя на комнату, в которой они жили вместе, он стал вспоминать отдельные моменты их жизни, еще и еще. Как они с Кэри приносят обеты перед пастором Марком в церкви Клир-Крик. Как они гуляют по парку, держась за руки. Как они смеются, и разговаривают, и...
Удушающий страх вернулся, и Тим сел на заправленную постель. Взгляд упал на тумбочку, на которой лежала Библия, она манила его, напоминала ему о другой жизни, которую он вел до встречи с Анжелой. Он встал и уставился на книгу в кожаном переплете, на котором было вытиснено его имя. Эту Библию подарил ему пастор Марк, когда он вступил в церковь после помолвки с Кэри. Как утопающий хватается за соломинку, Тим взял книгу и прижал ее к груди. Помоги мне, Боже! Я не справлюсь с этим.
Как долго это продолжалось? Тим начал вспоминать те месяцы и годы, когда он делал вид, что читает ее... говорил Кэри, что читает. Но на самом деле? Взаправду? Он не помнил, когда он читал Библию в последний раз.
Его руки задрожали. Он сжал Библию крепче и открыл ее. Внутри была дарственная надпись от пастора Марка.
Тим потряс головой, заставляя себя встряхнуться и сконцентрироваться, чтобы прочесть написанное. Он снова нагнулся над открытой страницей, вглядываясь в слова. Надпись начиналась цитатой из Исаии: «Ныне же так говорит Господь... не бойся, ибо Я искупил тебя, назвал тебя по имени твоему; ты Мой». Под цитатой пастор приписал: «Помни, Тим, Бог всегда предлагает нам искупление. Пастор Марк».
Искупление? Бог предлагает искупление? Тим закрыл глаза, и где-то в висках начали бить барабаны. Ему казалось, что, когда он оторвется от Библии, орды бесов набросятся на него и утащат его прямо в ад.
Искупление?
Тим посмотрел на Библию опять и увидел, что под посвящением пастор Марк написал телефон церкви. Он снова закрыл глаза. Комната завертелась перед ним. Не так быстро, как раньше, но подкатила новая волна тошноты, более сильная, чем прежде.
Искупление. Проповедник по телевизору тоже говорил об этом. Может быть, все это — всего лишь дурной сон, ночной кошмар, который напугал его и заставил отказаться от всего, что он любил, от выбранного им образа жизни.
Воспоминания осаждали его. Однажды кто-то сказал ему серьезные слова, которые отпечатались у него в сознании.
Бог всегда уважает твой выбор.
Тим снова покачал головой и постарался понять смысл этих знакомых слов. Бог всегда уважает твой выбор — где он слышал это? Шли секунды, минуты, и вдруг он вспомнил. Это сказал пастор Марк на его с Кэри свадьбе. Что сказал этот человек? Что-то о выборе любви друг к другу... и любви к Богу. Вообще о выборе.
Сейчас он вспомнил это и зажмурился, желая вспомнить все остальное. Это было предупреждение. Пастор сказал им, что, если они решат не ставить Бога на первое место...
Теперь голос пастора ясно звучал в сознании Тима, словно он обращался непосредственно к нему. Бог всегда уважает твой выбор.
Что же это?
Тим выбрал свободную жизнь, независимость от Бога, и разве Бог не должен уважать его решение?
Алкоголь быстро выветривался, началась головная боль. Трижды желудок содрогался от приступов тошноты. Ему отчаянно хотелось выпить, почувствовать, как спиртное обжигает горло.
Что же я наделал, Господи?
Он представил себе Кэри, подумал, как ее семья восприняла новость. Еще одно чувство проснулось внутри него, и он понял, что это ненависть. Ненависть к самому себе. Как мог он сообщить ей о своей измене и даже не позвонить ей? И не поговорить с ее матерью...
Тим почувствовал слезы на глазах и зажмурился. Что же он за человек? Он недостоин искупления — вовсе нет. Он взял в руки трубку и задумался, что же он может сделать. Он снова открыл Библию. Вон он, под именем пастора Марка. Телефон церкви Клир-Крик.
Телефон был у него в руках. Тим дважды сглотнул, нажал на кнопку и начал набирать номер. Оставалась всего одна цифра, и вот он уже будет говорить с пастором Марком, исповедуется ему во всем, попросит дать ему второй шанс. Одна цифра отделяла его от искупления, о котором проповедник говорил вчера вечером.