Вдруг у него все перед глазами потемнело и стало расплывчатым. Дирк вцепился в руль и перевел дыхание. Он ненавидел профессора Джейкобса за то, что он сделал. Если бы не он, Анжела никогда не оставила бы Дирка, если бы профессор не ухлестывал за его девушкой, жизнь была бы...
Дирк ударил кулаком по панели, где осталась вмятина глубиной в несколько сантиметров. Он посмотрел на свои пальцы и увидел на них три кровоточащие ранки. К путанице эмоций в глубине его души примешался страх. Что со мной происходит? Этот поступок освободил его от ярости, но не до конца. Он открыл бардачок и посмотрел на оружие, лежавшее внутри, и понял все. Если он не прав, если профессор Джейкобс все еще видится с его девушкой, не обязательно пугать его, как Дирк изначально планировал.
Пора строить планы свадьбы, а не ждать, когда Анжела Мэннинг попадет еще в какую-нибудь историю. Нет, ситуация была намного серьезнее, и просто напугать профессора мало. Дирк вытер кровь о джинсы. Сейчас он будет решать проблему иначе — совсем по-другому. Даже если это будет стоить ему жизни.
Он завел мотор, открыл барабан револьвера и посмотрел внутрь. Прекрасно. Полностью заряжен.
Это значило, что ему не надо заходить в магазин. У него есть время пообедать и сделать домашнее задание. Потом он вернется, поднимется к Анжеле и вручит ей кольцо.
Ярость, которую он испытывал несколько мгновений назад, утихла. Он нормально себя чувствовал. Если никто не встанет у него на пути, к десяти часам вечера он и Анжела Мэннинг будут уже обручены.
Глава 29
Кэри сидела в будущей детской и пыталась решить, какой оттенок розовых обоев лучше подходит к пастельной обивке кроватки, которую они с матерью купили в то утро.
Неважно, что все — в том числе Тим — думали, что у нее родится мальчик. Она была уверена, что драгоценное дитя, растущее внутри нее, — девочка. Кэри почувствовала, как ребенок повернулся, и положила руку на живот. Резвая девочка.
Кэри не могла дождаться возможности увидеть дочь лицом к лицу, укачивать ее и смотреть, как Тим радуется первым мгновениям отцовства. Брук считала, что рождение ребенка усмиряет мужчину, и Кэри не сомневалась в этом. Она представляла себе, как Тим смотрит на плоть от плоти своей, лицом к лицу. Понимает, насколько уязвим ребенок, что каждое решение, принятое им теперь, будет влиять на малыша и его воспитание.
Это будет преображение, которое укрепит узы между ними.
Кэри ходила по комнате, рассматривая единственную, находящуюся здесь, детскую игрушку — белого орленка, который стоял на комоде. Это был подарок от Тима, первый подарок их малютке.
— Он белый, потому что Бог дал нам возможность начать все с чистого листа с рождением этого ребенка, — сказал он ей неделю назад, когда принес игрушку. Он подождал, когда они сядут у камина в тот вечер, прежде чем показал подарок. Кэри держала орленка в руках, рассматривая, как тщательно сделаны крылья, и радуясь, как приятно гладить плюшевое тельце.
Тим провел пальцем по игрушке и положил свою руку на руку Кэри.
— Это орленок, потому что семьи орлов живут вместе вечно. И, когда мы пройдем через все это, мы тоже будем вечно вместе.
Кэри моргнула, но воспоминание не уходило. Она взяла игрушку и поднесла ее к лицу. Белый синтетический мех был очень мягким, и она представила себе, как их дочь, несколько лет спустя, бегает с этим орленком, держа его за крыло. Это будет ее любимая игрушка, и, вероятно, к тому времени она станет грязно-серой, а мех сотрется. Но слова Тима об этой маленькой милой игрушке и ее значении останутся такими же свежими, такими же новыми.
Кэри услышала шум и повернулась. Ее муж смотрел на нее из дверного проема. С тех пор как они снова стали жить вместе, обычно он возвращался домой раньше, чем до своей измены. Так он пытался показать ей, что старается спасти брак.
— Привет, — она улыбнулась ему и помахала в воздухе около своего лица орленком. — Нашей девочке это понравится, — она поставила игрушку на место. — Я не слышала, как ты вошел.
Тим сделал попытку улыбнуться, уголки рта поднялись, но глаза остались печальными, под ними лежали глубокие тени. Он прошел по комнате и прикоснулся к ее плечу.
— Как у тебя дела?
Тревога сжала ее сердце.
— Хорошо, — она наклонила голову. — У тебя все нормально?
— Да, — он потер лицо, все еще держась за ее плечо. — Все хорошо. Просто устал.
Ей хотелось поверить ему, но его поникшие плечи и обеспокоенное выражение лица выдавали его.
— Ты уверен?
— Да, — он медленно вздохнул. — Мне надо поработать с бумагами. Я буду наверху.
Через час после ужина он нашел ее в гостиной, она делала записи в дневник. Тихо играла кельтская инструментальная музыка, в воздухе еще витал аромат жареного цыпленка.
Кэри подняла голову и встретила его вопросительный взгляд. То, что беспокоило Тима, не рассеялось, и она опять почувствовала внутри напряжение.
— Закончил с бумагами?
— Нет, — он глубоко вздохнул и засунул руки в карманы. — Мне придется вернуться на работу. Я кое-что забыл в кабинете.
— Ох, как неудачно, — Кэри сразу же подумала, не обманывает ли ее Тим, не хочет ли он поехать куда-то в другое место, а не на работу. Она отогнала эту мысль. Тим не обманывал ее; вот почему их примирение шло так удачно.
Она встала и потянулась, заставив себя говорить непринужденно:
— Хочешь, я поеду с тобой?
— Все нормально, — на мгновение казалось, что он замер на месте. Потом подошел к ней и взял ее руки в свои. — Можно мне сказать тебе кое-что? — его голос был тихим, но настойчивым.
— Конечно, — она задержала дыхание, отчаянно пытаясь понять, что творится в его голове.
Он крепче сжал ее руки.
— В том, что с нами случилось, виноват я, Кэри. Это полностью моя вина.
Она расслабилась. Так вот что это было? Запоздалый приступ вины?
— Это неправда, и ты знаешь это, — она нежно провела пальцами по его рукам. — Мы оба принимали неправильные решения.
Тим покачал головой:
— То, что ты была занята, не оправдывает моей измены. Как бы одиноко мне ни было.
Между ними повисло молчание, полное ожидания, словно Тим должен был сказать еще что-то очень важное. Она нахмурилась:
— Ты поэтому такой задумчивый сегодня вечером?
— Нет, — он всмотрелся в ее лицо, в глаза. Его рот был открыт, но, похоже, он не знал, что сказать.
— Что?
Он посмотрел на их скрещенные руки. Потом поднял глаза — они были влажными.
— Ничего. Просто... — она ждала, пытаясь прочитать его мысли. — Мне так жаль, Кэри. Я так виноват, ты даже не представляешь как.
Она мягко отняла у него свои руки, потянулась и обняла его за талию:
— Я все понимаю.
Он прижал ее к себе так сильно, как это позволил ее живот. Их лица были очень близко, и Кэри подумала, не соприкоснутся ли, наконец, их губы. С тех пор как они опять стали жить вместе, они только обнимались и держались за руки. Но теперь, когда он был так взволнован, поцелуй казался возможным.
Но Тим провел пальцем по ее бровям, по виску, нежно скользя по овалу лица.
— Я хочу, чтобы ты помнила кое о чем.
Кэри ждала, ее сердце сильно билось.
— Что бы ни случилось, я не хочу вновь причинить тебе боль. Никогда.
Их глаза встретились, расстояние между лицами постепенно сокращалось, и вот губы соприкоснулись. Слезы потекли по щекам Кэри. Она чувствовала их соленый вкус, поцелуй стал глубже. Это не было той страстью, которая когда-то связывала их, хотя Кэри подумала, что однажды вернется и она. Это был безгранично печальный поцелуй, в котором отразилось все, что они любили и потеряли и чего у них не будет больше никогда. Но в нем было и еще что-то. Это был поцелуй надежды, которую способен послать только Бог.
Кэри отстранилась первая. Она взяла ключи от машины с кофейного столика и дала их Тиму.
— Поезжай за своими бумагами. Я буду ждать тебя.
— Ты так прекрасна, — он всматривался в ее лицо, словно пытаясь запомнить его. — Ты — лучшее, что со мной случалось в жизни, Кэри, — он поцеловал ее еще раз. — Ты мне веришь?