— Верю, — она вытерла слезы и протянула ему ключи. — Верю всем сердцем.
* * *
Когда Тим попрощался и уехал, Кэри поняла, что это правда: она действительно верила ему. Она от всей души помолилась о том, чтобы дни обмана остались позади. Потому что после всего, что случилось несколько месяцев назад, она была уверена в одном.
Если Тим Джейкобс хотя бы еще раз предаст ее, это ее убьет. Даже если сердце ее перестанет биться через много лет.
* * *
Слезы струились по лицу Тима, когда он подъезжал к своему офису. Он вцепился в руль, злясь на себя. У него была прекрасная возможность рассказать Кэри обо всем, но он не смог этого сделать. Это было совершенно невозможно — не теперь, когда ее душа была полностью открыта, а выражение абсолютного доверия написано на лице. Он вздохнул сквозь стиснутые зубы. Теперь ему придется ждать до возвращения домой.
Он бы скорее бросился со скалы, чем сейчас рассказал Кэри, глядя в ее прекрасные глаза — глаза, которые верили в него, несмотря на его измену, — что Анжела Мэннинг беременна. Это было худшее из известий, какие он только мог вообразить, и он не представлял себе, как они переживут это.
Он отчаянно искал возможное решение, пока добирался до своего кабинета и рылся там в бумагах. Он уже собирался уезжать, когда ему в голову пришла отличная мысль.
Может быть, Анжела ошиблась насчет беременности. Может быть, она только подозревает это и хочет его поддержки на всякий случай. В любом случае, он вдруг подумал, что не хочет появления Анжелы Мэннинг в своем кабинете завтра в полдень. Ему надо разобраться с ней сегодня.
Он снова положил бумаги на стол. А что если он напишет Анжеле о своем решении быть верным Кэри? Потом заедет к ней, передаст ей письмо и скажет, что ему надо ехать. Он даже не зайдет внутрь. Просто передаст письмо, скажет, что его ждет Кэри, и уедет. Когда он приедет домой, он расскажет Кэри правду, и как-нибудь они найдут выход из ситуации.
План начал формироваться в его голове, и он сел, достал лист бумаги и написал письмо Анжеле. Он написал, что просит у нее прощения, и, если она беременна, он несет за это ответственность. Если она будет в чем-то нуждаться, он ей поможет, но больше никогда не отдаст ей свое сердце. Потому что, беременна она или нет, его сердце принадлежит его жене, как и должно было быть всегда.
Он засунул письмо в карман брюк, снова схватил стопку бумаг и пошел к своей машине. Когда он заводил мотор, у него возникло сильное ощущение, что надо изменить планы и ехать домой. Словно Сам Бог хотел предотвратить его встречу с Анжелой Мэннинг в тот вечер, любой ценой.
Вероятно, это чувство возникло оттого, что консультант советовал ему избегать Анжелы, что бы ни случилось. Тим знал, что это здравый совет. Но речь шла об опасности повторения романа, а сегодня вечером такой опасности не существовало. Он хотел заехать к Анжеле только для того, чтобы избежать публичной встречи с ней и, возможно, сцены на факультете.
Конечно же, Бог простит его.
Тим свернул на улицу, где жила Анжела, припарковался и закрыл глаза. Господи, умоляю, пусть окажется, что Анжела ошиблась! В любом случае, будь со мной.
Медленно, двигаясь, как человек вдвое старше своего возраста, Тим выбрался из машины и сделал первые шаги навстречу своему будущему. Будущему, о котором он так отчаянно молился и в котором не было Анжелы Мэннинг и внебрачного ребенка.
* * *
Дирк Беннет подъехал к дому Анжелы и выключил мотор. Он не видел смысла сидеть здесь. Он сжал футляр с кольцом в левой руке, настроенный более решительно, чем когда-либо.
Он открыл дверь машины и собирался выбраться из нее, но потом вспомнил об оружии. Профессора не было видно здесь уже несколько недель, даже месяцев. А вдруг он покажется сегодня? Что если после мучительного ожидания подходящего момента, после всех стараний и планов Дирка профессор Джейкобс приедет к Анжеле именно сейчас?
Гнев наполнил его при одной мысли о такой возможности, он быстрым движением выхватил револьвер из бардачка. Руки Дирка задрожали при мысли о том, что он увидит этого человека и положит конец этой истории раз и навсегда.
Потом он покачал головой, сделал медленный вдох и постарался расслабиться. Ничего не случится. Ничто не разрушит его планы. Он положил оружие на пассажирское сиденье рядом.
Ничего, разве что...
А если Анжела откажется от его планов их совместной жизни? Если профессор как-то убедил ее, что все, что было у нее с Дирком, — незначительно, ничего не стоит. Если она посмотрит на кольцо и посмеется над ним, не захочет его видеть, прикажет ему убираться из своей квартиры?
Эта мысль никогда не приходила к нему раньше.
Конечно, она отказывала ему раньше, но тогда она встречалась с профессором. До того, как он накачал мышцы и превратил свое тело в произведение искусства. Много часов утомительного труда, много стараний, много таблеток — и все это ради Анжелы Мэннинг.
Если она отвергнет его теперь, его жизнь, какой он ее знал, закончится.
Странное жужжание наполнило его голову, ему было трудно думать. Если она не скажет ему «да», он знал способ убедить ее. Он снова взял револьвер, крепко сжал его в руке и сунул в карман. Дирк не хотел ее пугать. Потом выбрался из грузовика и захлопнул дверь.
Он не сделал еще и нескольких шагов, как увидел Джейкобса.
Что это? У него галлюцинации? Дирк зажмурился на какой-то миг, ярость наполнила все его существо, сжала ему грудь, сердце и мозг. Видение не исчезало. Он видел, как профессор Джейкобс идет к парадному входу в дом, где была квартира Анжелы.
Гнев стиснул ему горло, почти задушил его. Дирк не мог даже набрать воздуха в грудь, пока не остановит этого человека. Он вынул оружие из кармана и побежал к профессору.
— Эй! — Дирк поднял револьвер, в висках у него пульсировала ярость. Лицо профессора окаменело от удивления, когда Дирк коснулся пальцем курка.
— Это тебе за Анжелу!
И со звуком ее имени на губах Дирк нажал на курок. Один раз. Два. Три раза, пока профессор не упал на дорожку, а него из груди не брызнула кровь.
Только тогда гнев отступил, и Дирк понял, что наделал.
Он смотрел на профессора, лежавшего на дорожке. Смотрел на красную лужицу, которая растекалась вокруг него. Потом он побежал к своей машине, сердце отчаянно колотилось.
Когда он отъезжал, он понял, что все погубил. Все мечты о женитьбе на Анжеле и об их совместной жизни, вообще все мечты о нормальной жизни, такой, как у братьев, в этот момент умирали, вместе с профессором Тимом Джейкобсом.
* * *
Когда Тим упал на землю, им овладели две непохожие друг на друга мысли. Первая была успокоительной: боль показалась ему очень слабой, хотя все три пули попали в грудь. В центре груди было жаркое щекочущее ощущение, но оно не сильно отличалось от того, что он испытывал бы, если бы лежал на дорожке просто так. Другая мысль волновала его больше: он не мог пошевелиться, даже немного. Именно это внушало ему не просто боль и страх, а ужас. Он так хотел убедить себя, что все в порядке, но ему было понятно: что-то не так.
Он услышал шаги, крики. Хотя он не мог открыть глаза, он знал, что рядом с ним Анжела.
— Тим! — она встала на колени рядом с ним, в ее голосе было отчаяние. Звучали и другие голоса, кругом собирались люди, и она закричала им:
— Позвоните 911!
Ее пальцы сжали его руку:
— Держись, Тим, — прокричала она и заплакала. — О Боже, нет!
Он чувствовал асфальт под собой. Асфальт и теплую текущую кровь. Отчаяние охватило Тима, и он изо всех сил попытался заговорить. Он должен был что-то сказать. Даже если это отнимет у него все силы, он должен был сказать это, пока не поздно.
Помоги мне, Отец... У меня беда.
Голоса встревоженных прохожих звучали вокруг Тима, кто-то отдавал приказания, кто-то бормотал, люди спрашивали друг друга, дышит ли он. Теперь Тим не чувствовал боли, только сильную потребность говорить.
— Остановите кто-нибудь кровь! — это был голос Анжелы.