— Пусть войдет.
Ta исчезла, оставив дверь открытой.
Прошла минута, и на пороге появилась красивая молодая женщина с заплаканным лицом и опухшими ярко-голубыми глазами. Она тут же посмотрела на живот Кэри.
После этого в выражении ее лица что-то изменилось. Кэри инстинктивно почувствовала, что это она. Другая. И душа у нее ушла в пятки.
Женщина скрестила руки на груди и встала перед ней:
— Я Анжела Мэннинг.
Кэри почувствовала руку отца у себя на плече, но продолжала смотреть на ту, которая стояла перед ней. Так вот она какая, Анжела? Ради которой Тим ушел из дома и которая почти погубила ее брак.
Которая сейчас, быть может, носит ребенка Тима.
Кэри была опустошена, голова раскалывалась от сонма мыслей, а где-то рядом, в соседнем помещении лежит Тим.
Каким-то образом ей надо было найти силы, чтобы разговаривать с Анжелой Мэннинг. Отец, я могу это сделать.
И тогда вдруг в глубине ее души прозвучал знакомый ответ. Удивительное по своей силе утешение. Слова, которые казались ей бессмысленными несколько месяцев назад.
Довольно для тебя благодати Моей, дочь Моя.
Кэри снова смогла дышать. Она еще не могла говорить, но уже могла дышать.
Анжела на минуту уставилась в пол, а потом опять посмотрела на Кэри. Сожаление в глазах Анжелы было искренним и глубоким, и вдруг Кэри ощутила нечто, чего никогда не ожидала почувствовать в присутствии любовницы Тима.
Сострадание.
— Мне так жаль, миссис Джейкобс, — слезы полились из глаз Анжелы. — Это я виновата в том, что его убили.
Кэри не представляла, что имеет в виду эта женщина, но беспокойство охватило ее, пока она ждала.
Анжела посмотрела на отца Кэри, потом опять на Кэри и с трудом заговорила:
— Я... я сказала Тиму, что беременна, но... — всхлипывание вырвалось у нее из груди, — я его обманула. Я хотела, чтобы он вернулся ко мне, — она опять повесила голову. — Он приехал сказать мне, что хочет остаться с вами.
Печаль Кэри усилилась вдвое. Он написал то же самое в письме, но услышать это из уст другой женщины... Она почувствовала, что у нее дрожат колени, и удивилась мрачной иронии ситуации. Ее муж был убит не потому, что обманывал или лгал, но потому, что хотел поступить правильно.
Вдруг Кэри захотела узнать, что случилось:
— Кто стрелял в него?
Анжела нервно скрестила руки:
— Его зовут Дирк Беннет. У меня был с ним роман в прошлом году, и он преследовал меня. Он думал, что мы не вместе только потому, что я встречаюсь с Тимом. Но это было не так.
Кэри смотрела на Анжелу Мэннинг, слишком потрясенная этой новостью, чтобы чувствовать что-либо, кроме ужаса и смятения. Тим был убит человеком, желавшим Анжелу Мэннинг? Все это казалось таким нелепым. Он должен был быть дома с ней, помогать ей выбирать обои и занавески для детской, преодолевать вместе с ней старые обиды ради новой жизни, которую они строили вместе. Вот что он должен был делать. Вместо того, чтобы ехать к своей бывшей любовнице и быть застреленным.
Анжела опять подняла глаза:
— Я была там, когда ему пытались помочь, — ее голос оборвался, и она потерла переносицу. — Он хотел, чтобы я кое-что передала вам.
Кэри проглотила рыдания и оперлась на руки своего отца. Она хотела ненавидеть эту женщину за то, что она сделала с Тимом и с их браком. За то, что она обманула его, и это стоило ему жизни. Но Анжеле Мэннинг явно тоже было больно, не только от утраты и чувства вины, но и оттого, что она могла бы предотвратить смерть Тима. Кроме того, эта женщина была единственным человеком, который мог поделиться с ней последними словами Тима перед смертью. Кэри поняла, что не может ненавидеть ее, только новый поток слез наполнил ее глаза и потек по щекам. Говорить она не могла точно.
Джон Бакстер молчал в течение всего этого разговора, но его спокойная сила поддерживала ее. Похоже, отец понимал ее потребность все узнать. Он откашлялся и перевел взгляд с Кэри на Анжелу:
— Что он сказал?
Анжела встретилась с ним глазами, и Кэри увидела ее смирение и глубокое понимание того, что, даже если Тим и сбивался с пути, на самом деле он всегда любил только Кэри.
— Он просил меня передать вам, что он...
Лицо Анжелы покраснело. Красивые черты исказились, когда волна рыданий прокатилась по ее телу. Она вытащила из сумки платок, высморкалась и снова смогла говорить:
— Извините.
Кэри старалась проявить терпение, но ей хотелось знать каждое из последних слов Тима, особенно обращенных к ней:
— Что он?
Анжела всхлипнула:
— Он сказал, что ему очень жаль... и что он вас любит. И что он всегда любил вас.
В этот момент вернулась медсестра и посмотрела на Кэри:
— Мне надо минутку поговорить с вами, пожалуйста.
Ее отец нежно взял ее за локоть, и Кэри еще раз посмотрела на Анжелу, повисла неловкая пауза. Анжела повесила сумку на плечо, ее слезы медленно прекратились, уступив место ледяному отчуждению.
— Я думала, что вы должны знать правду.
Кэри могла только кивнуть:
— Спасибо.
Они вышли из комнаты ожидания, одна за другой: Анжела — в мрачную ночь, полную неуверенности и сожалений, Кэри — в освещенную палату больницы, в которой, впрочем, было еще более мрачно, ибо там лежал Тим — холодный и недвижимый.
Сердце Кэри отчаянно билось, когда они с отцом шли вслед за медсестрой по длинному коридору к закрытой двери.
— Миссис Джейкобс, — мягко обратилась к ней женщина. — Вы можете оставаться с мужем, сколько хотите.
Кэри моргнула, открывая дверь, и поняла, что первый шок от утраты Тима прошел. Ее охватила боль, которая была совершенно реальной.
Глава 31
Через два дня после назначенного врачом срока, когда Кэри должна была родить, боль охватывала ее почти каждые шесть минут. Родители сидели на кухне, завтракали.
— Пора, — она почувствовала, что уголки ее губ слегка приподнимаются. После смерти Тима по-настоящему она пока не улыбалась.
Отец поднялся на ноги:
— Ты уверена?
Она кивнула:
— Я готова.
Джон, Элизабет и Кэри ехали в больницу вместе и практически не разговаривали по дороге. Что они могли сказать? Что можно вообще было сказать? Тим должен был везти ее в больницу, и никто из них не мог забыть о том, что его не было рядом.
Кэри вздохнула и посмотрела в окно. Она училась жить и помнить о том, что Тима больше нет, но это было непросто. Опять пришли схватки, и Кэри громко застонала, вынудив своего отца увеличить скорость. Она старалась дышать сквозь сжатые губы, как учила ее Брук. Без Тима ей не хотелось ходить на занятия для беременных, хотя и Брук, и мать предлагали ей. Так что Брук дала ей ряд наставлений. Она сказала, что умение правильно дышать во время схваток — самое важное. Но боль была долгой и безжалостной.
Как и все в ее жизни в последнее время.
Постепенно схватки прекратились, и Кэри откинулась назад на сиденье, перебирая в памяти то, что она пережила за эти месяцы. Статьи о том, как Тима застрелили перед домом его любовницы; неделю спустя — статьи о том, что Дирк Беннет, стрелявший, предстал перед судом по обвинению в преднамеренном убийстве. Похоронная служба, на которой пастор Марк говорил о красоте искупления и о том, как Тим и Кэри обрели мир перед его смертью.
Все поддерживали ее. Никто, даже Эшли, не упоминали о том, что, может быть, его смерть к лучшему, может быть, Кэри найдет себе лучшего мужа, чем Тим Джейкобс.
Кэри была не глупа. Она знала, что у нее за спиной люди судачат и предполагают подобное. Бывали моменты, когда у нее самой возникало искушение говорить так. Но не теперь. Это было невозможно после того, как они были вместе перед его смертью.
Они были уже в городе, и ее отец ехал с максимально возможной скоростью. Новая волна боли захлестнула ее, и она стиснула зубы, чтобы не закричать.
— Папа...
От схваток у нее перехватило дыхание, и она наклонилась, стараясь выжить.
— Две минуты, детка, две минуты. Потерпи. Мы почти приехали.
Кэри закрыла глаза, когда боль ослабела, молясь о силах. Она знала, что Бог проведет ее через физическую боль родов. Ее беспокоило то, что будет потом. Как она будет матерью-одиночкой, как объяснит своему ребенку, что случилось с Тимом. Кэри не представляла себе, как пройдет через это.