— Я не скрывал этого от тебя, — тихо говорит Робин. Под натиском Фей он сникает. — Я просто…отложил, вот и всё. Ради Лилли.
— Тебе повезло, что я люблю тебя, детка, — говорит Фей, несколько смягчаясь. — Потому что больше ни от кого не последовало объяснений.
Она смотрит на меня.
— От нее, например. Думаешь, она просто отложила это? Или она никогда не собиралась нам говорить?
— Фей, я здесь, — восклицаю я, сердясь и поднимаясь на ноги. — Ты можешь говорить со мной напрямую!
Она поднимает подбородок.
— Я не разговариваю с лжецами, — объявляет она.
— Фей, — Робин дергает её за руку. — Сядь. Давай послушаем Лилли. Может мы что-то упустили? Может у нее была веская причина сделать это.
— О, я искренне сомневаюсь в этом, — издевается Фей, но она садится рядом с Робином.
Она скрещивает руки и ноги и отводит свое тело от моего. Робин смотрит на меня.
— Ты можешь объяснить сейчас, если хочешь.
Я начинаю расхаживать по комнате. Объяснить? Как мне объяснить?
Причина, по которой я привезла их сюда, та же самая причина, по которой я не могу сообщить им: я не хочу, чтобы они участвовали в чем-либо между мной и Джереми. Это больше, чем это. Я вырыла себе яму. Одна ложь несет за собой еще больше лжи, обмана, противоречивых желаний и враждующих между собой эмоций.
— Правда освободит тебя, — говорят они.
Вот что я чувствую сейчас. Если бы я могла наплевать на всё и рассказать всё Робину с Фей. Было бы намного легче. Не могу. Я не дура. Во всем мире нет ни одной души, которой я могла бы доверить правду. Едиственный человек, который ближе всего находится к этому — это Джереми. Но только лишь потому, что он испытывал все эти вещи со мной.
И все же, у меня есть от него секреты. Секреты о моей конечной цели. Планы моей будущей мести. Нет, я должна полагаться только на себя. Так было всегда. И так будет всегда. Я не могу это изменить. И действительно, если бы я могла, я бы хотела бы этого? Это все, что я когда-либо знала.
Так что сейчас мы находимся на переломном этапе. Я чувствую это. Есть два выхода. Либо я признаю некоторые из вещей, в которых я виновата, и попытаюсь спасти отношения с Фей и Робином. Или же я добавлю жара в огонь. Спровоцирую Фей еще больше и буду надеяться, что таким образом, этого будет достаточно, чтобы заставить ее уехать…по собственному желанию.
Второй вариант не подходит. Тогда мне придется полностью разрушить отношения с другом.
Но иногда нужно просто стиснуть зубы. Время для любезностей давно закончилось. Фей ясно дала понять, что не доверяет мне. Она сама так сказала, когда мы уехали в Бостон: что мое объяснение отстой, и что она не оставит меня в покое, пока не будет абсолютно уверена, что я в безопасности. Это то, что я думала я должна сделать, прежде чем предоставить ей окончательный вывод. Это то, к чему я стремилась, когда согласилась, чтобы они с Робином встретились с Джереми.
Очевидно, это было предпочтением. Я бы сохранила ее дружбу, в то же время оставаясь твердой, зная, что мне больше не нужно беспокоиться о ее вмешательстве.
Но таким образом…разжечь ссору…может быть так мне будет проще достичь цели. Если она разозлится настолько, чтобы сбежать и поклясться никогда не беспокоить меня снова, может быть, это то, что я должна сделать.
Потому что я устала кормить её и Робина ложью. Если бы я могла просто устранить ее — ее и Робина, и то, и другое из уравнения, было бы намного проще.
Так что, к лучшему или к худшему, я решаю это сделать.
— Я знаю, что Джереми владеет этим зданием, — признаю я.
— Видишь! — восклицает Фей. — Она снова это признает.
— Я никогда не отрицала этого, — противостою я.
— Так зачем ты это сделала, Лилли? — спрашивает Робин. — Почему ты так хочешь, чтобы мы оставались в его здании?
— Потому что это его, — говорю я. — Потому что я доверяю Джереми. Потому что я бы хотела увидеть его, чтобы никто из вас не знал об этом перед тем, как мы встретимся все вместе.
— Ой, да ладно, — рычу я. — Такой уж это сюрприз? Вы двое вмешиваетесь во все, что я делаю, вмешиваетесь во всё, где вас не хотят. Неужели это так шокирует, что я хотела свободы, чтобы поговорить с Джереми без вашего участия в каждом слове? Что я хотела уединения?
— И как, удалось? — тихо спрашивает Робин.
— Он приходил ко мне вчера ночью. Мы…поговорили. И даже больше.
У меня краснеют щеки.
— И даже больше, — передразнивает Фей. — Вот к чему все сводится ради нее, Робин! Видишь? Она привязана к Джереми.
Она подчеркивает его имя.
— И она дает нам понять снова и снова, как мало мы для нее значим.