– Отбой, красавица! Там свои! – раздалось в темноте, и я вздрогнула.
Шершавая ладонь накрыла мою руку и мягко забрала пистолет, вернув его вместе с другим обратно в кобуру под мотоциклетную куртку.
До меня туго дошел смысл сказанного им, но я спотыкаясь прошла за ним в дом, где в свете одной единственной свечи меня с улыбкой встретило знакомое.
– Роза? – Я расстерянно застыла посреди холла.
Когда банда волкодава явилась в резиденцию, Алеша вывел Розу и горничную Наташу. У них был свой путь, и я не думала, что мы когда-нибудь еще встретимся, тем более здесь.
– Кирочка!
Старая кухарка передала свечу рыжеволосой девушке, стоявшей рядом с ней, и бросилась ко мне с объятиями.
По-прежнему расстерянно я обняла ее в ответ, пытаясь понять, как она здесь оказалась. Я сама до последнего сомневалась, стоило ли мне сюда возвращаться. Астахов тем более даже и не допускал, что я захочу вернуться в дом Бориса. Так откуда же здесь взялась Роза?
– Алеша просил передать тебе вот это, – шепнула она, незаметно для волкодава сунув что-то в задний карман моих джинсов. Отстранившись Роза многозначительно посмотрела мне в глаза.
Алеша… Мой "верный" предатель Алеша знал меня лучше, чем я сама себя, и предвидел, что именно в дом Бориса я и решу отправиться, а Розу прислал мне в помощь.
Я продавила комок, подстпивший к горлу. Где он сейчас с моим малышом? Все ли у Никки хорошо? Кушает ли он детскую смесь? Плачет ли по мне, как я по нему?
– Все будет хорошо, милая! – Будто прочитав мои мысли, Роза с чувством погладила меня по щеке. – Скоро вы будете вместе! – добавила она, скользнув недовольным взглядом по закурившему Астахову, зловещей тенью маячившего за моей спиной.
Я выдавила благодарную улыбку. Скоро… Это очень расстяжимое понятие, тем более, если принять во внимание, что за поездку сюда я составила весьма туманный план своих дальнеших действий.
– Утро вечера мудренее, – снова будто прочитав мои мысли, сказала Роза и мягко подтолкнула меня к лестнице. – Твоя комната готова. – Она кивнула на рыжеволосую девушку, топтавшуюся со свечой в руках. – Это моя племянница Марта. Она поможет тебе во всем, в чем ты нуждаешься.
Я вяло кивнула ей, и она уже было направилась наверх, но волкодав опередил ее и, забрав свечу, в свете которой, в общем-то, не нуждался, уверенно начал подниматься.
Роза очень недоброжелательно посмотрела ему в спину, покачав при этом головой, я же покорно поплелась следом. Сильной буду завтра, а сейчас мне просто необходимо хоть немного поспать.
Усталость давала о себе знать с каждым шагом, и как в дурмане я дошла до дверей, которые открыл для меня Астахов. Я даже не взглянула на него и захлопнула дверь прямо перед его носом. Видеть его, тем более, в этом доме, было выше моих сил. Честно говоря, я не знала, как вообще выдержала дорогу с ним, до такой степени мне было неприятно… Все связанное с ним было неприятно.
Я ненавидела его за то, что он сделал: что посмел трогать моего ребенка в роддоме, что воспользовался моей слабостью и разлучил меня с ним. И я ненавидела себя за то, что после всего, через что я прошла, была наивной дурой и думала, что я что-то для него значила, что Никита будет что-то для него значить.
А еще я презирала себя за то, что позволила ему стать свидетелем моей истерики, что вообще истерила. Не то, чтобы моя реакция, как и реакция любой другой матери на факт исчезновения ребенка, была такой уж неожиданной или же вообще с точки зрения мужчины действительно истеричной, может даже вызывавшей отвращение и смех вместо жалости и сочувствия, но ни Астахов, ни кто-либо другой не должны были видеть меня слабой, разбитой, в горе и в океане беспомощных слез. Это было мое личное. Мое и только мое.
Из последних сил скинув обувь и курточку, я доползла до кровати и провалилась в сон в надежде не столько даже на отдых, а сколько на то, что мне приснится Никита, но усталость и напряжение задавили надежду в корне и, проснувшись около шести утра без сновидений, напоминание о сыне пришло в виде молока, которое некуда теперь было девать.
Я заставила себя встать и прошла в ванную. К моему удивлению в доме сохранилась подача воды и, смочив полотенце под холодным краном, я сняла футболку и бюстгальтер, и приложила его к груди. Облегчения это не принесло, и я неумело начала сцеживать молоко.
Во время остановок, я заходила в аптеки, если таковые попадались, и спрашивала про молокоотсос, но такой роскоши посреди захолустий, через которые гнал на мотоцикле волкодав, конечно же, не было, так что приходилось рассчитывать на собственные умения и надеяться, что их будет достаточно, чтобы не началось воспаление. Хотя я даже и не была уверена, что поступала правильно, сцеживая его, чем могла только стимулировать его выработку, а мне нужно было, чтобы оно пропало совсем, ведь иллюзий о том, что через неделю я снова буду с Никитой, у меня не было. Я вообще не могла что-либо загадывать и даже совсем уж в отчаянные минуты допускала, что мы… Что мы могли и не быть вместе в будущем.