Титаническим усилием я заставила себя снова улыбнуться, вскользь отметив про себя, что в глазах волка мимолетно проступило сочувствие.
Да уж… Тяжко по его мнению было быть богатой вдовой, дурой в шелке и бриллиантах, да еще и с таким слабым местом! Бери – не хочу!
– Позвоните мне завтра, когда документы будут готовы, – выдавила я, кое-как взяв себя в руки. – Я пришлю за вами вертолет или машину.
Серый вывел адвоката из кабинета, а я будто приросла к месту, ощущая на плечах непосильную ношу.
Кем я себя возомнила? Что делала? Опять и снова бросалась громкими словами? Строила грандиозные планы?
Да, ради Никиты я была готова на все, но, может быть, я как и в случае с алмазами и хорошей жизнью для себя выбрала не тот путь? Может быть, правильнее было не тратить тогда в коттедже время на разговоры и отдых, а снова бежать? В конце концов, меня не могли искать бесконечно.
Я могла уехать за границу на какой-нибудь отдаленный остров, а не возвращаться в город и изображать из себя непонятно кого, да и не понятно зачем. Бизнес Бориса мне не был нужен. Не нужны были шмотки, бриллианты… Только Никита. Главный мужчина моей жизни.
Почувствовав позади себя дыхание, я вспомнила про Астахова, за чью руку до сих пор держалась, и обернулась. В его темных глазах отражался космос. Кажется, я начинала понимать, что он значил: тоже, что и корка льда у Бориса, скрывавшая его самые потаенные желания и порывы.
Под грудью стало холодно, а в том месте, куда попала пуля волкодава, вспыхнул болезненный жар. Перед глазами встала картинка: Никита весь в трубках и проводах, борющийся за жизнь, над которым склонился Астахов, чтобы взять у него мазок и удовлетворить свое любопытство.
Невероятно. Просто невероятно, что за этот его омерзительный поступок мы с Никитой должны были теперь расплачиваться. Без его участия нас бы не нашли, а так…
– Отправь своих проследить за адвокатом, – сказала я, отстранившись от волкодава. – Я хочу знать, что он делает, как делает и с кем делает. И я еще раз напоминаю тебе про ворота. Чтобы к вечеру они были как новенькие.
Взгляд Астахова погас в темноте зрачка, а на губах заиграла кривая улыбка.
– Да, Кира Валерьевна, – картинно поклонился он и ушел.
Глава 7
Я закрыла за ним дверь и, вернувшись к столу, залпом выпила бурбон.
Отодвинуть мысли о сыне было сложно, но мне удалось сосредоточиться на разговоре с адвокатом. Понял ли он, что я была оторвана от дел Бориса или нет было неважно, как и то, что он обо мне подумал. Может, даже было к лучшему, что он принял меня за дуру, ведь от дур обычно не ждали чего-то серьезного.
Главным сейчас было то, что он подтвердил одну из моих худших догадок: полгода назад кто-то позаботился о том, чтобы моя подпись чудесным образом появилась в документах о вступлении в наследство, и этот же кто-то оставил от моего имени какие-то распоряжения, чтобы поддерживать бизнес на плаву.
Вопрос: кто и с какой целью?
Тот ли это был, кто послал ко мне в дом гостя? Может, это было сделано, чтобы выкурить меня? Заставить вернуться в город?
Вряд ли это был брат Бориса. Если он был хоть немного похож на него, моей подписи не было бы нигде, но на что-то он явно претендовал, раз вмешивался в работу мусороперерабатывающего завода, который для Бориса был символом его власти в городе, и через который к тому же отмывалась большая часть денег с его незаконных дел.
У Астахова были ответы, и он мог многое прояснить, но что-то мне подсказывало, что волкодав все-таки как-то был вовлечен в это все, что было еще одним аргументом в пользу того, чтобы ему не доверять, как и Ибрагимову, скорее всего, еще не определившемуся, стоило ли ему со мной дружить. Да и Астахов сам не спешил что-либо мне говорить, возможно, решая про себя, что я для него теперь значила.
При Борисе я была такой себе жемчужиной, желанной в силу принадлежности другому мужчине, носившей под грудью метку волкодава в виде шрама от его пули. Теперь… Теперь я была дурой с налитыми сиськами, окружившей себя теми, кому не могла верить и с чего-то решившей, что ей было по силам во всем разобраться самой.
Арена города, в который я вернулась, была полна хищников, а я была очень уязвимой. Вертолет и встреча с адвокатом обнажили меня как игрока, принявшего все правила и условия, тем самым отрезав мне путь к отступлению.