– Сколько ему было лет? Ну, сорок, или, может быть, пятьдесят…
Хотя все мы помнили общий облик этого человека, никто не в состоянии был вспомнить его лицо. Был он высокий или нет? Толстый или худой? Лицо круглое или узкое? Глаза большие или маленькие? Его нос, рот, брови? Родинки или шрамы? Даже когда его внешний вид разобрали на части, мы не могли ничего толком сказать и только мотали головой.
Одно было точно – раньше мы никогда его не видели.
Какое-то время это убийство было единственной темой разговоров в нашем маленьком провинциальном городке. Один родственник даже специально пришел к нам, чтобы расспросить меня об убийстве, просто из чистого любопытства. Мама выставила его вон.
Люди стали вспоминать кражу французских кукол и связывать ее с тем, что произошло в бассейне. Может быть, говорили они, в городе или где-то поблизости появился извращенец, который любит маленьких девочек. Он украл кукол, на этом не успокоился и убил девочку, красивую, как куколка.
Жители города нашептывали друг другу эти слухи как нечто очень вероятное.
Полиция снова начала допрашивать тех, у кого пропали куклы, и это окончательно убедило всех в том, что оба преступления совершены одним и тем же извращенцем, любителем девочек. Однако я совсем так не думала. Меня тоже можно было описать как маленькую невинную девочку.
С момента убийства, если я не была на чем-то сосредоточена, все время представляла мертвую Эмили. Изображение всегда бывало черно-белое, а кровь, стекающая у нее по ногам, – ярко-красная. При этом мое собственное лицо накладывалось на лицо Эмили и голова начинала страшно болеть. Чтобы унять эту пульсирующую боль, я обхватывала голову руками. И одна и та же мысль пролетала в моем сознании:
Слава богу, что это случилось не со мной.
Уверена, что вы считаете – как ужасно так думать!
Понятия не имею, что чувствовали три мои подруги. Возможно, они просто расстраивались, а может, считали себя виноватыми в том, что не могли спасти Эмили. Я же могла только переживать за себя.
Сразу после мысли «слава богу, это случилось не со мной» приходила следующая – «почему с Эмили?». И у меня был четкий ответ на этот вопрос. Потому что из нас пятерых только она достигла зрелости. Эмили стала взрослой, и поэтому тот мужчина сделал с ней что-то ужасное и убил ее.
Мужчина – убийца – искал девочку, которая только недавно стала взрослой.
Прошел месяц, потом полгода, год, а преступника так и не нашли. Мне кажется, Асако, вы вернулись в Токио через три года после убийства. Интересно, понимаете ли вы, что я пишу это письмо из-за той договоренности?
Время шло, и чем реже люди вспоминали про убийство, тем больше во мне рос страх. Даже если я не помню лицо убийцы, он вполне мог запомнить мое. Он мог считать, что мы знали его в лицо, и прийти убивать меня и остальных девочек. Взрослые долго держали нас под постоянным присмотром, но постепенно он ослабевал. А вдруг убийца выжидал, когда все мы окажемся снова сами по себе, без взрослых?
Мне постоянно казалось, что он за мной наблюдает. То в щелочку окна, то в тени здания или из проезжающей мимо машины.
Я жила в страхе, в ужасе. Я не хотела, чтобы меня убили. Для того чтобы избежать этой участи, надо было во что бы то ни стало добиться одного – не повзрослеть.
Со временем образ убийцы слегка поблек в моем сознании, хотя иногда мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. В средней и старшей школе я играла в ансамбле духовых инструментов и помногу репетировала каждый день, поэтому для воспоминаний о прошлом оставалось не так много времени.
Правда, это не означало, что я морально и физически освободилась от убийцы навсегда. Обстоятельства заставили меня понять это, когда мне исполнилось семнадцать – я была самой младшей ученицей в старшей школе.
В семнадцать у меня все еще не было месячных, и хотя я отличалась хрупким телосложением, это не объясняло ситуацию. Возможно, в таком возрасте еще можно было считать положение дел нормальным, но мама хотела, чтобы я обязательно показалась врачу. Поэтому я поехала в отделение гинекологии префектурной больницы в соседнем городке.
Школьнице требуется немало смелости, чтобы пойти в женскую клинику. И хотя до этого момента я вообще не задумывалась о том, почему у меня нет менструаций, я предполагала, почему так происходит, и в то же время надеялась, что это не может быть истинной причиной. Мне, разумеется, очень не хотелось иметь какую-то реальную гинекологическую проблему, поэтому я взяла себя в руки и отправилась к врачу.