1
КНИГА ВТОРАЯ "ИСКУПЛЕНИЕ"
продолжение книги "НИКТО ОБ ЭТОМ НЕ УЗНАЕТ"
ГЛАВА 1
На пышном торжестве настоял папа.
Алёну бы вполне устроил и семейный ужин с тортиком. Именно так они, например, недавно отметили день рождения Артёма. Сдержанно и уютно.
А тут на тебе – вечеринка на пароходе с живой музыкой, фейерверком, толпой гостей. Алёне было совершенно не по себе, но папу разве переубедишь? Нет.
И была бы хоть дата юбилейная, а то – девятнадцать. Ну ни к селу ни к городу всё это.
Да и Жанну Валерьевну лишний раз нервировать не хотелось. Она и без того с трудом терпела Алёну. В том, что случилось с Максимом, обвиняла её. Не прямым текстом, конечно, для этого она хорошо воспитана.
Они вообще между собой едва разговаривали, поддерживая холодный нейтралитет. Но мачеха злилась, и злилась сильно – прорывалось такое иногда. Особенно негодовала оттого, что Дмитрий Николаевич всё чаще отказывал ей в каких-то прихотях и желаниях, для дочери же не скупился.
Однако стоило Жанне Валерьевне попрекнуть его, он тут же зверел: «Я твоему сынку каждый месяц на карту скидываю столько, сколько у меня главный инженер получает. Так что помолчала бы уж. И вообще, у меня деньги в обороте. Каждый изъятый рубль – это недополученный доход».
Пролетев с губернаторским постом, отец горевал недолго: подтянул старые связи, вынул из закромов накопленные капиталы, явно немалые, потому что как-то неслыханно быстро раскрутился.
Вот и речное пароходство выкупил, правда захиревшее. Совсем на ладан дышало: причальные сооружения обветшали, судов на ходу – на перечёт, да и те ржавые и далеко не ходили. Со скрипом до ближайшего острова и обратно.
Отец же сумел всё это гиблое дело каким-то чудом реанимировать, наладил грузовые перевозки в придачу к пассажирским, разнообразил маршруты, обновил парк судов.
У Алёны тоже с позапрошлой осени жизнь кардинально изменилась. После отъезда Максима и злополучного скандала в гимназии отец перевёл её в языковой лицей.
Сначала учиться там было туго, но упорные занятия с Лилией Генриховной и вузовским репетитором по английскому помогли наверстать пробелы: разобраться в грамматике, поставить произношение, расширить вокабуляр, даже улавливать целые фразы на аудировании. Ну а к весне она и вовсе выбилась в отличницы. С математикой на экзаменах чуть просела, но с литературой и языками справилась на ура.
Недолго думая, отец запихнул её в местный университет на факультет иностранных языков, а чтобы поощрить успехи, укрепить достижения, ну и заодно развеять её затяжную тоску, отправил Алёну на лето в Англию. Не одну, конечно. Приставил какого-то молчаливого лба, чтобы охранял девочку от всевозможных неприятностей.
Ехать так далеко Алёна жутко трусила, но и хотела – это ж, считай, совсем другой мир. Интересно! А оказавшись там, с трудом верила в окружающую действительность. С ней ли всё это происходит? Или это затянувшийся сон? Могла ли она, чьё детство прошло в трухлявой, прокопчённой сивушными парами избе, подумать, что будет просыпаться в уютном номере резорт отеля в Гринвиче? Да никогда!
А вообще, отец правильно рассчитал: перемена обстановки и восемь недель неги и сплошь положительных и ярких впечатлений повлияли на неё на удивление благотворно. Плюс – погружение в разговорный английский перед первым курсом пришлось очень кстати.
Домой тогда она вернулась отдохнувшая и, что самое главное, воспрянула духом. Ведь правда, минувший год дался очень нелегко. Даже после перевода в новую школу, где, на счастье, обстановка была вполне себе комфортная и дружелюбная, Алёна никак не могла избавиться от депрессии, что засасывала её, как в болото. Ни с кем на контакт не шла. В любых приветливых жестах или словах новых одноклассников искала подвох. Потому ни с кем и не сдружилась. Умом она сама себе такой не нравилась, подозрительной, неуверенной, замкнутой, но ничего поделать не могла.
Но и не только это её подтачивало. Максим… Первые месяцы о нём вспоминала почти постоянно, с ноющей болью в груди, с глухой, отупляющей тоской.
Всё время ждала – ругала себя, но всё равно ждала – от него хоть весточки, хоть звонка, хоть коротенького сообщения. Но нет. За целый год ни единого слова от него, ни знака, ни намёка. Он как будто не уехал, а исчез, растворился бесследно, порвав все нити, связывающие его с семьёй.
Впрочем, следы были, и нити были, и редкие, обрывочные упоминания.
Порой за обедом или ужином, случалось, Жанна Валерьевна проговаривалась о нём. Но смолкала сразу же под тяжёлым взглядом отца. Тема Максима стала в семье почти запретной. Только когда на семейные торжества приезжал дед, крупный, дородный старик с густой шевелюрой и раскатистым басом, о Максиме говорили, как о члене семьи. Только тогда она ловила жадно, хоть и не подавая виду, крупицы информации: где он, как он, что делает, куда планирует поступить.