***
***
Отец приехал лишь поздно ночью. Пьяный, весёлый, зацелованный и пропахший женским парфюмом. Разговаривать с таким бессмысленно. Он и новость-то про тестя воспринял как-то несерьёзно. Повращал остекленевшими глазами, растянул и оттопырил нижнюю губу, пару раз кивнул и ушёл к себе.
Утром, правда, расспросил Алёну, Веру, позвонил Жанне Валерьевне, ещё с кем-то связывался насчёт «лучшего врача». Но всё равно видно было, что не расстроен и даже не огорчён. Мурлыкал что-то под нос за ужином.
Такое отношение покоробило Алёну. Наверное, поэтому неожиданно для самой себя она всё-таки решилась на разговор.
– Папа, я хочу у тебя кое-что спросить, – начала она, а у самой внутри всё так и задрожало от волнения.
– Да? – взглянул он благодушно, приподняв брови.
– Ты взял меня из детдома, чтобы на выборах победить?
В первый миг он заметно растерялся. Моргал, недоумённо хмурился. Потом помрачнел, напрягся.
– Кто тебе такое сказал?
– Артём, – честно призналась Алёна.
Это заявление окончательно его обескуражило.
– Ар… Артём? Наш Артём?
– Да. Он сказал, что на самом деле ты и знать меня не хотел. И если бы не журналисты и не выборы, то ни за что не взял бы меня. Что историю про вас и всё остальное выдумал твой помощник. А тебе просто надо было поднять рейтинг.
С минуту отец молчал, глядя куда-то вбок, потом глухо произнёс:
– Не ожидал я от Артёма такого, если честно.
Отец как будто вмиг осунулся и даже постарел. И взглянул на неё, как побитый пёс. Взглядом этим он словно просил: «Будь же милосердна, пожалуйста». В этот момент она сама себя ненавидела, потому что понимала, подспудно, неосознанно, что может разрушить всё, причинить боль и ему, и себе, но остановиться уже не могла.
– Так это правда?
Он не отвечал, но смотрел так, что и ответа не требовалось. Но она всё равно ждала. Чего ждала? Лжи его? Чуда? Каких-то оправданий и объяснений? Глупая…
Он молчал долго, а потом вдруг усмехнулся. Невесело, даже горько, но её всё равно это удивило.
– Врать – это ж так просто. Я даже никогда об этом не задумывался. Не то чтоб я записной лгун, но… что я тебе говорю, ты и сама всё прекрасно понимаешь. Это уже профессиональное – говорить не то, что есть на самом деле, а то, что надо по ситуации или с прицелом на что-то. Я даже сам себе верю, когда вру. А сейчас не могу. Сам не понимаю, почему, но не могу тебе соврать. Хочу, но не могу. Жанне, тестю, кому угодно – запросто, а тебе…
Снова повисла пауза. Долгая, мучительная для обоих.
– Я действительно не хотел тебя брать из детдома и взял, да, из-за выборов этих чёртовых, но ты пойми – я ведь тебя тогда не знал и даже не видел. Ты была для меня совсем незнакомым, чужим человеком. Неважны ведь причины, почему я тебя забрал. Главное, что теперь всё изменилось.
Алёне казалось, что у неё попросту вырвали сердце. Такая боль, такая невыносимая боль пульсировала в груди.
– Ты знал, все эти годы знал про меня? – выдавила она с трудом, чувствуя себя самоубийцей, который взвёл курок, приставил к виску пистолет и вопреки всем законам логики надеется на осечку.
Отец опустил глаза и кивнул. Выстрел. Никакой осечки. Нити, связавшие их, как ей казалось, прочно и навсегда, лопались одна за другой. С треском, с болью, бесповоротно.
Словно неживая, она поднялась из-за стола, направилась на негнущихся ногах к лестнице.
– Алёна, – окликнул её отец.
– Спокойной ночи, – ответила она механически.
***
– Никуда я тебя не отпущу! – кипятился отец на следующее утро. – Что за глупости ты удумала. Ты – моя дочь! Ты не можешь…
– Могу. Мне восемнадцать, – напомнила Алёна сухо.
Минувшая ночь была бессонной, мучительной. Была ночью раздумий, болезненных переживаний, слёз.
Как тяжело отрекаться от того, кто ещё вчера казался самым родным. Как тяжело отсекать от себя того, к кому привязался всей душой. Но иначе невозможно. Рядом с отцом она теперь задыхалась. Не могла смотреть на него, не могла слышать его голос.
Утром она собрала свои вещи. Хотелось уйти красиво – оставить здесь всё, что он ей купил. Но тогда пришлось бы уходить нагишом. Поэтому взяла всё самое нужное. Ноутбук, деньги на карте, телефон, увы, тоже нужны.
«Потом верну», – договорилась она со своей гордостью.
– Куда вот ты сейчас? – вопрошал отец.
На этот вопрос она и сама не знала ответа. Она уходила не куда-то, а отсюда. Со временем, считала, придумает. Снимет там что-нибудь, в конце концов. Главное – уйти.