***
Ира долго стояла в прихожей, прислушиваясь к непривычной тишине: из комнаты Сашки не доносились красочные звуки очередной “стрелялки”, не бубнил в глубине квартиры телевизор, не гремела на кухне посуда. Удивительно: они с Ткачевым съехались совсем недавно, а она, сама того не замечая, уже привыкла к чужому присутствию у себя дома — вид Паши, суетящегося у плиты, зарывшегося во всевозможные книги и справочники (Ира даже на названия боялась смотреть), часами сидевшего за ноутбуком, перерывая кучу всевозможных специальных сайтов, стал уже таким естественным и обыденным, что казалось, будто он жил здесь всегда.
Ей было странно, как у него, такого несдержанного, вспыльчивого, не умевшего притворяться, хватало выдержки как ни в чем не бывало жить с ней под одной крышей, готовить полезные и вкусные завтраки и ужины, таскать из магазина килограммами всевозможные фрукты, напоминать, чтобы вовремя пила специальные витамины, осведомляться, как себя чувствует и что сказал врач… Дикий, нереальный диссонанс: так любить будущего ребенка от женщины, которую при других обстоятельствах просто бы убил… Она нисколько не винила его за желание и попытку отомстить, но что действительно оказалось сильным — страх. Страх от мысли, что он едва не совершил, сам едва не став убийцей — и в этом она чувствовала себя виноватой тоже. А уж представлять, что он испытывает, изо дня в день находясь с ней в четырех стенах, и вовсе не хотелось. Как и того, насколько хватит его самоубеждения, выдержки и терпения.
Но самое парадоксальное — она была рада. Была рада видеть в ванной еще одну зубную щетку, полотенце, бритвенный станок, сумку со сменой одежды возле дивана; замечать его настороженно-неловкую улыбку, когда, усталый после ночного дежурства, возился в прихожей, стараясь ее не разбудить; просыпаться от запахов приготовленной кем-то другим еды — никогда никто в жизни не заботился о ней так, разве что мама в далеком детстве, и даже трезвое понимание причины этой заботы ничуть не омрачало ее настроя. Как же это было не похоже на ее первую беременность — трусливо прячущийся от нее Игорь, которого она, впрочем, после единственного разговора и не пыталась усовестить; бессонные ночи за конспектами и учебниками, когда ужасно слипались глаза; панический пересчет оставшихся денег, занятых у мамы, и безуспешные поиски подработки: кому нужна беременная девица с незаконченным образованием… Сама, все сама — это был самый первый горький опыт, после которого она научилась рассчитывать только на себя. А вот теперь… А теперь казалось каким-то чудом закутаться в этот теплый кокон искренней заботы, внимания, беспокойства — Ткачев, крутившийся по хозяйству после рабочего дня, не отпускавший ее ни на шаг одну, если собиралась прогуляться или съездить в клинику; не позволивший ей ни заплатить ни копейки, будь то продукты или нехилая сумма за учет в крутой частной больнице, казался ей каким-то уникумом. Такие мужики вообще бывают?
Это что-то пробуждало в ней, а может просто нынешнее положение было причиной — не зря же говорят, что беременные становятся жутко сентиментальными. Но горячая, мощная волна поднималась каждый раз внутри, едва замечала брошенный случайно взгляд: удивленный, полный растерянности и какого-то едва ли не благоговения — кажется, он до сих пор не смог свыкнуться с тем, что где-то внутри нее медленно развивается новая жизнь, и никакие тонны прочитанной информации не могли его к этой мысли приучить. Ире даже становилось смешно: что он начнет испытывать, когда все станет более чем заметно? А когда ребенок появится на свет?.. На этом моменте словно включался защитный механизм — дальше рассуждения не шли. Накатывала затаенная паника: а что будет дальше? Это сейчас она и его ребенок для него неразделимы, составляя одно целое, а что потом? Будет его сын — как две капли воды похожий на папу забавный мальчишка, или дочка — рыжая кукла с глазами отца — темными, веселыми, ласковыми… А она, его фиктивная жена, снова станет посторонней, чужой — тем же противником, как раньше, с той лишь разницей, что у них будет общий ребенок.
Ира раздраженно тряхнула головой, выходя из ступора — телефонный звонок в задумчивом безмолвии квартиры показался оглушительным.
— Зимина! — не взглянув на экран, рявкнула в трубку, мысленно готовясь послать звонившего далеко и надолго, если ее обрадуют очередной “приятной” новостью.
Голос Савицкого ударил нервозностью и сдавленным страхом.
— Ир… тут Паша, он… короче, он ранен…
========== II. 13. Беспросветная ночь ==========
Выйти на этих уродов не составило труда: кореш Голицына, как ни странно, не стал артачиться и, кое-как собравшись с мыслями (по причине трехдневного запоя это оказалось задачей непростой), довольно толково описал и здание, и дорогу к нему. Однако кипеш, который устроили опера вместе с “тяжелыми”, вышел хоть и зрелищным, но не слишком продуктивным: на месте не застали ни хозяев, ни охранников, ни даже потерпевших-проституток. Оставив криминалистов искать улики и любоваться весьма специфическим антуражем, группа захвата отбыла.
— Слушай, Ром, я там визитку видел… — Ткачев, не спеша уезжать, завис возле машины, о чем-то задумавшись. — Какое-то риелторское агентство. Сечешь мысль?
— Сечешь, — кивнул Рома и потянулся к мобильному.
Слишком спонтанно и неожиданно все произошло: они были почти уверены, что на нужном месте никого не застанут. И уж точно не ожидали, подбираясь к дому, что внутри окажутся трое вооруженных типов, принявшихся палить еще у самого входа. “Кто-то слил”, — успел подумать Паша, делая несколько выстрелов и стремительно отшатываясь назад.
— Ткач! — что-то сильно ударило в спину, потом дикой болью обожгло слева и внезапная, беспросветная и страшная темнота навалилась тяжелой мутью.
***
— Ир, мы же не можем сюда “скорую” вызвать! — Савицкий невольно повысил голос, видя, что начальница никак не реагирует на увиденное. — Три трупа, всё в кровище и раненый мент, который сегодня вообще не должен был быть на работе! А если его сейчас тормошить… можем не довезти… Ир!
— Не кричи, — без малейших эмоций, каким-то замороженным голосом приказала начальница. — Этих, — кивнула в сторону неподвижных тел, — куда-нибудь надо убрать. Подальше. Только не в ванную! Кровь хотя бы частично замыть, чтобы все не так очевидно было. — Потянулась к мобильному, молясь, чтобы абонент был в зоне доступа. Закусив губу, слушала размеренные гудки; наткнувшись взглядом на бледного, бессознательного Пашу, поспешно зажмурилась, подавляя подступающую дурноту. — Андрей, это я… Не перебивай, я тебя прошу! — добавила, не дав даже начать полную недоумения фразу. — Речь идет о жизни человека! Пожалуйста, приезжай! Я все потом объясню, сейчас нет времени! Пожалуйста, поторопись! — не дожидаясь ответа, возможных возражений, множества растерянных вопросов, отключила телефон и, стараясь не наступать на кровавые потеки, направилась к двери небольшой кладовки, раздраженно поторопив: — Ром, шевелись, у нас времени нет!
— Ир, ты… — Савицкий откровенно обалдел, когда, в прямом смысле засучив рукава тонкой рубашки, Зимина, придерживая за ноги, потащила в сторону кладовки ближе всего лежащее тело. — Тебе же нельзя сейчас…
— Рома, нет времени! — вздернув бровь, недрогнувшим голосом повторила Ирина Сергеевна. — Ты сейчас думай не о том, что мне можно или нельзя, а о том, что мы находимся в чужом доме, где три трупа, а наш товарищ истекает кровью! Нашел время рассусоливать! Нам еще кровь замывать! — поспешно, не глядя внутрь, захлопнула дверь каморки, прижалась к ней спиной, стараясь не дышать, утерла запястьем выступившие на лбу бисеринки пота. Савицкий невольно содрогнулся — и от этого неестественного, чудовищного самообладания, и от самой ситуации — беременная женщина, преспокойно раздающая дикие указания, помогающая таскать окровавленные тела, замывающая следы самой настоящей бойни… Что вообще происходит в этом гребаном мире, если подобное в порядке вещей?
***
— Ира, что происходит, ты мне можешь объяснить?! — Андрей, тяжело выдохнув, присел напротив стола, за которым, нервно стискивая пальцы, сидела Ирина, бессмысленно глядя в одну точку. — Мы не виделись с тобой несколько месяцев, а потом ты звонишь и срочно требуешь опять спасти какого-то своего друга, да еще просишь никуда не сообщать! Это нормально, по-твоему?! Куда ты ввязалась? Ир!