***
Ему снилась какая-то кровавая, страшная муть: Катя, залитая кровью, протягивающая к нему руки, жалобное “Паш, ну не бросай меня тут одну, ну пожалуйста!”; бесконечные полутемные коридоры с бесконечными же дверями, из которых выглядывали какие-то жуткие изуродованные лица, скелеты, полуживые люди; беременная Зимина за рулем — почему-то на позднем сроке — и на его глазах влетающий в ограждение роскошный “мерс”; отчаянные и безуспешные попытки догнать, остановить; искаженное, мертвое лицо Терещенко, спокойно стреляющего ей прямо в живот; куда-то утягивающая его Катя, обиженно-злое “ты не должен меня забывать!”.
Где-то должен был быть выход — из полной, пугающей темноты, но, снова и снова распахивая очередную дверь, натыкался только на новый кошмар. Знал, что ему почему-то ни за что нельзя здесь оставаться, не помнил, почему, но твердо помнил, что нельзя — ни на одну лишнюю минуту, ни на одну лишнюю секунду. Да где же он, этот гребаный выход?! Где он?!
Кто-то звал его, а может, просто послышалось, но, чувствуя, как по вискам струится холодный пот, измотанный долгой и бесполезной дорогой, бессмысленными поисками, в последнем, отчаянном усилии он двинулся на этот звук. Плохо различал, что ему говорил этот такой знакомый, мягкий-мягкий, настойчиво зовущий голос, но был уверен, что нечто очень важное — настолько важное, что даже вцепившаяся в его руку Катя вдруг куда-то отступила, будто сжавшись; куда-то исчезло очередное окровавленное лицо. Исчезло все. Только этот голос остался. И то, самое важное, осталось тоже.
***
— Просто чудо какое-то, — Андрей, прикрыв дверь, повернулся к застывшей у стены Ирине — бледная, как полотно, она только жалко дернула губами, но задать вопрос не смогла. — С такой кровопотерей… Ир, все нормально, кризис миновал, — видя, что она по-прежнему мало что соображает, произнес отчетливо, положив руку ей на плечо.
— Слава богу, — выдохнула едва слышно, схватившись рукой за косяк. Михайлин машинально отметил и ненормальную бледность, и жуткие круги под глазами, и то, как едва держалась на ногах.
— Ир, ты вообще спала хоть немного?
— Что?.. А, да, конечно. Да, — отозвалась, кажется, даже не услышав, что он спросил. Андрей, заметив у дивана большую спортивную сумку, невесело усмехнулся. Даже не проявляя дедуктивные способности, обнаружить присутствие в этой квартире мужчины не составило труда. Впрочем, может и к лучшему… Он вдруг ясно и четко понял в это мгновение, глядя на нее — измученную, перепуганную, совсем белую — что ничего бы у них не получилось. И дело даже не в каких-то непонятных событиях, постоянно клубившихся вокруг нее, не в каких-то подозрительных историях, в которые ввязывались ее странные друзья, даже не в ней самой — явно и умело что-то скрывавшей. Просто не получилось бы. Она не любила его никогда, спокойно, почти без обиды осознал он, заметив тот единственный взгляд, который она бросила на метавшегося в горячке “друга”. Не любила и не смогла бы полюбить. А зачем тогда это все?
— Ир, если что… Ты всегда можешь на меня рассчитывать, — произнес тихо, уже стоя у выхода.
— Спасибо, — почти на автомате ответила Ира, не глядя на него.
Он не догадывался даже, насколько много сделал для нее. Для них.
***
После задержания Измайловой отдел крепко взяли в оборот: одна проверка следовала за другой, ей на смену являлась третья… Все кабинеты были перевернуты вверх дном — в прямом и переносном смыслах; ни поработать, ни выбраться из отдела казалось невозможным. Ира, наблюдая такую активность, только криво усмехалась: как много людей, оказывается, были рады любой возможности устроить ей очередной головняк… Особенно усердствовал Бекетов, дергая ее в управление чуть ли не каждый день; зачастившие уэсбэшники тоже не давали продохнуть. В общем, жизнь била ключом.
Поздно вечером, оказываясь дома и без сил рушась на постель, просыпалась почти каждый час; вздрагивая от страха, переступала порог спальни, каждый раз ожидая увидеть, что Паше стало хуже. С облегчением выдыхала; с кривой усмешкой оглядывая блюдце, полное пустых шприцев и ампул, вспоминала, как тряслись руки, когда первый раз наполняла шприц. Молодец, Ирочка, на обоих сторонах спектра, как говорится — и человека убить, и жизнь спасти…
Встретиться с Леной, несмотря на все старания, просьбы, угрозы, звонки ей не удалось. Получилось только связаться со следователем, но и подобная подвижка порадовала мало — он с первого же взгляда произвел впечатление ужасно твердолобого типа, который, придя к одной версии, будет долбить ее с упорством дятла. Для него все оказалось максимально очевидно: в ящике стола начальницы следствия нашлась изъятая партия наркотиков, которая должна была быть приобщена к делу, но вместо этого почему-то очутилась не на складе вещдоков, а в рабочем кабинете… Но главный сюрприз поджидал впереди.
— Хорошо знаете, говорите… — скептически протянул следователь, выслушав весьма эмоциональную речь Ирины. — Тогда у меня новый вопрос: если вы состоите в таких хороших отношениях со своей подчиненной, почему не заметили ничего подозрительного в ее поведении?
— Подозрительного? Вы это сейчас о чем?
Следователь с торжествующим видом пододвинул Ире какой-то листок.
— Ваша, как вы говорите, хорошая знакомая после задержания вела себя довольно неадекватно, на одного моего сотрудника даже чуть с кулаками не бросилась, а потом вообще отрубилась… Ну, мы врача вызвали, естественно. И на всякий случай попросили взять кровь на анализ. Да вы читайте, читайте.
Ира машинально бросила взгляд на бумагу. Недоверчиво вскинула бровь.
— Что за чушь?! Да такого же просто не может быть!..
***
Домой Ира добиралась далеко за полночь. В усталом сознании путалась целая паутина мыслей — слишком много всего навалилось в одночасье. Кровавый бордельный бизнес, развернувшийся у нее на районе и преподнесший им несколько жертв; раненый из-за всего этого разбирательства Паша; ни с того ни с сего задержанная Лена, в крови у которой каким-то непостижимым образом был найден какой-то дикий наркотический коктейль; целая свора проверяющих, не дававших возможности работать. Просто одно к другому! И даже непонятно, за что хвататься первым делом, чтобы все успеть, разрулить, не допустить непоправимого… Что же на самом деле случилось с Леной? Удалось ли что-то выяснить Роме? Как там Паша, что с ним, стало ли лучше, или, не дай бог, положение успело усугубиться?.. И спать, господи, как же хочется спать…
Вдруг смутными, размытыми стали огни фонарей и фары ехавшей впереди машины; заскользила, поплыла куда-то лента обледеневшей дороги. Ира торопливо моргнула, пытаясь сфокусировать отчего-то расплывающийся взгляд, в последнем усилии стремясь собраться, и тут же окончательно ушла, стерлась реальность. Больно ткнувшись, ударилась об руль; машинально в последнюю секунду вжала в пол педаль тормоза, а уже в следующее мгновение долгожданно-теплой, плотной темнотой накрыло сознание.
Спать, как же хочется спать…
Не слышала, как где-то впереди неприятно заскрежетало, лязгнуло железо; как водитель ехавшей впереди машины, чертыхаясь, рванул дверцу с ее стороны.
— Ты куда прешь, охренел, что ли, совсем?! Твою мать…
========== II. 15. Перемирие ==========
Глупо, нелепо, если не сказать по-детски все вышло — все эти совпадения, случайно узнанные факты, последовавшие за всем разборки… Он, честно, совсем не хотел, чтобы получилось так, но неожиданная правда ошеломила, обрушившись многотонной плитой — он был готов к чему угодно, но не к тому, что оказалось на самом деле. Так, наверное, чувствует себя доверчивый ребенок, чьи родители вдруг в один миг жестоко и беспощадно рушат светлые сказочные иллюзии, а ведь ни особо доверчивым, ни уж тем более глупым вовсе не был. Все дело было в ней — в ней, создавшей, сплотившей, соединившей эту команду, таких столь разных людей, чуть ли не проповедовавшей эти истины о взаимопомощи и братстве. Она всегда была верной — верной системе, сложившимся идеям, верной им. Не отступилась, узнав, как подставляли их Фомин, Терещенко, Климов, затесавшись в ряды борцов с “палачами”; не бросила ни его, ни Вику, когда перешли грань, отстояла их, не дав расследованию зайти слишком далеко; а потом, когда он очутился в тюрьме, приложила все усилия, чтобы защитить.