— Не кричи! — тоже повысила голос Ира. — И прекрати разговаривать со мной как с полной дурой!
— Ну а как вас назвать-то еще?! — снова вспыхнул Ткачев. — Ну ладно на ребенка наплевать, ваш материнский инстинкт, похоже, вообще в глубокой коме! Но хоть о себе-то подумать могли?! Или даже чувство самосохранения у вас напрочь отшибло?!
— Паш, ну все же обошлось, — поняв, что демонстрация силы тут не действует, Ира решила “включить” женщину. Даже, собрав все свои актерские данные, уставилась на него беспомощно-мягким взглядом из-под по-детски растрепавшейся челки.
— Железная логика! — раздраженно фыркнул Ткачев, рывком поправив упрямо сползающий с плеч халат. — С точно таким же успехом могло и не обойтись.
— Паш… — Болезненно и горько укололо запоздалым сдавленным ужасом, а еще — внезапным чувством вины: он ведь действительно волновался. Пусть и не за нее, но все же… Искренне, неподдельно, сильно. Даже забыв о своем собственном состоянии, о ранении, о том, что должен соблюдать постельный режим, а не изводить себя переживаниями и нервной суетой… Уловив что-то в ее тоне, Ткачев снова судорожно выдохнул — утомленно, уже без возмущения. Устроился на стуле, вытянул из пакета на тумбочке солнечно-оранжевый мандарин, принявшись терзать подрагивающими пальцами тонкую кожуру.
— Сколько раз вас просил быть осторожней, за руль не садиться… Сознание на дороге потеряете… — не договорив, будто испугался озвучить, протянул начальнице очищенный фрукт. Все пальцы у него оказались в липком соке — Ира, не отдавая себе отчета, чисто автоматически извлекла из упаковки салфетку, пройдясь влажной тканью по крепким горячим ладоням. Паша, дернувшись, удивленно взглянул на нее, но Зимина, опустившая глаза, ничего не заметила.
— Прости, — выдохнула едва слышно, не убирая рук, — Ткачев с каким-то необъяснимо-горьким волнением смотрел на тонкие бледные пальцы, унизанные кольцами, и что-то непонятное, незнакомое тянуще-нежной болью отзывалось в груди. И, сам прекрасно понимая, что не должен, не имеет права на подобные странно-трогательные ощущения, Паша порывисто сжал ее прохладные ладони — просто забыть, отогнать, вытравить те жуткие минуты в коридоре, когда дожидался приговора врача, готовясь к самому страшному. Хотя разве можно подготовиться к такому?.. Но вот она, живая, здоровая, в этом смешном мягком халате, с забавно выбившимися прядями, замечательно пахнущая каким-то приятно-фруктовым шампунем, сидит напротив, совершенно непривычно растерянная, даже испуганная — а значит, все обошлось.
Все обошлось.
***
— Ирин Сергевна, потеряли что-то? — Паша, прислонившись к косяку, иронично наблюдал, как Зимина безуспешно переворачивает все вокруг: обшаривает карманы шубы, роется в сумке, обыскивает полочку со всевозможными мелочами, заглядывает за тумбочку у стены. — Не это случайно? — вдоволь налюбовавшись видом начальницы со спины (на спину он как раз и не смотрел), Паша жестом фокусника продемонстрировал невесть откуда взявшиеся ключи.
— Не поняла? — медленно протянула Ирина Сергеевна, угрожающе нахмурившись. — Так, а ну дай сюда!
— Да щас прям! Вам прошлого раза мало было?
— Ткачев, ты охренел?! Немедленно верни ключи! — рявкнула Зимина, моментально доходя до состояния тихого бешенства.
— А теперь послушайте что я вам скажу! — Паша недобро прищурился, моментально теряя беззаботно-легкомысленный вид. — В ближайшие месяцы вообще можете забыть о том, что у вас есть машина! За руль я вас больше не пущу! Такси — пожалуйста, служебная машина с водилой — сколько угодно. Но сами вы за руль больше не сядете!
— Ты посмотри какой умный! — возмущенно фыркнула начальница, дернув плечом. — На все встречи и на разборки тоже предлагаешь с водителем ездить? Юморист!
— Я все сказал, — не дрогнул Ткачев. — Не уважал бы я вас так, вообще бы под замок посадил, чтобы приключений себе не искали!
— Ну спасибо!
— Всегда пожалуйста. Но раз уж такое дело, побуду пока вашим личным водителем. Так куда вы там собирались?
Ира, сердито чертыхнувшись, раздраженно рванула с вашалки шубу, уже по каменному лицу “муженька” поняв, что пытаться его переупрямить — пустая трата времени. И как только другие бабы десятилетиями терпят своих ненаглядных? Лично ей сейчас одновременно хотелось послать его матом, приложить чем-нибудь тяжелым по голове и пристрелить, только самообладание и жалость к едва оправившемуся герою взяли верх. Какая сложная все-таки штука эта семейная жизнь…
***
Ира после долго ругала себя, что, пригрозив и добившись испуганного обещания пойти к следователю и все рассказать, этим и ограничилась, уверенная, что трясущийся Демидов не решится обмануть — благо возможностей надавить у нее было предостаточно. Однако череда торопливо сменяющихся дней не принесла никаких приятных сюрпризов — похоже, рассказывать следователю правду про то, как подставил Измайлову, он не торопился. Придется, видимо, напомнить о некоторых обстоятельствах, а если понадобится, то и как следует запугать — Ткачев при желании мог произвести весьма угнетающее впечатление.
— Ирин Сергевна, открыто, — Паша, уже собираясь взяться за ручку двери, вовремя притормозил, заметив внушительный проем между дверью и косяком. — Че-то как-то это мне все не нравится. Здесь постойте, — одернул уже готовую внедриться в квартиру начальницу и сам шагнул внутрь.
— Паш, ну что там? — Зимина, проигнорировав настоятельную просьбу, переступила порог и тут же оказалась перехвачена крепкой рукой. Ткачев, широкой спиной закрывая обзор, настойчиво подтолкнул Иру обратно к выходу, и по его лицу она догадалась — представшее зрелище оказалось не из приятных. Что же там произошло, в конце-то концов?! Сердито вывернулась, отчаянно не понимая, что происходит, и за мгновение до того, как Паша успел сжать ее плечи, останавливая, ощутила подступившую дурноту — и секундного взгляда хватило, чтобы увидеть и привязанного к стулу Демидова, и жутко изуродованное мертвое лицо, и цепочку кровавых капель на полу. И моментально, прошибая до самых нервных окончаний, ударил этот жуткий запах — крови, смерти, невыносимой боли.
— Да какого! — чертыхнулся Паша, стремительно разворачивая начальницу к себе лицом — прямо в плотную, едва заметно пахнущую крепким мужским парфюмом ткань темного пальто. — Ведь просил же!.. Пойдемте скорее отсюда.
Сидя в машине возле настежь распахнутой дверцы, Ира снова со слабой иронией подумала о том, какой стала чувствительной — казалось бы, подобных вещей, а то и чего пострашнее, насмотрелась по самое не хочу, пора бы и привыкнуть уже. Хотя вполне справедливо — то, к чему привыкла она, вовсе незачем привыкать ребенку, еще и до рождения… Сделав несколько жадных глубоких вдохов, медленно выпрямилась, игнорируя обеспокоенный взгляд Ткачева, и, уже собираясь захлопнуть дверцу, машинально бросила взгляд на ничем непримечательную иномарку — уж очень неудобно она стояла, перегородив выезд сразу нескольким автомобилям.
Старательно заляпанные грязью, но все равно различимые номера резанули смутно знакомой комбинацией цифр и букв.
***
Ей не понадобилось много усилий, чтобы, пробив номер и установив владельца, выяснить, кто пользовался автомобилем, и сложить все воедино. Ведь именно того человека опознал по фотографии аферист Дибцев, подтвердив, что это он нанял его для “невинного розыгрыша” Измайловой; именно этот человек последний пользовался машиной своего знакомого — той самой, которую Ира заметила катающейся за собой, а позже — во дворе дома погибшего Демидова, причем незадолго после его смерти… А уж когда выяснилось, что этот тип, некто Пырьев, является братом жены следователя Мурашова, да еще в свое время служил и умеет обращаться со снайперской винтовкой… Все сложилось одно к одному.
— Ирин Сергеевна, может, все-таки мы с Ромычем его сами как-нибудь допросим? — Паша, покосившись на электрошокер в руках начальницы, застыл возле двери, не торопясь впускать ее в подвал. — Вам смотреть на это…
— Давай я сама разберусь! — холодно осадила Зимина. — Савицкий сегодня весь день на работе, у оперов рейды один за другим, предлагаешь еще хрен знает сколько ждать? У нас нет времени! А этот вообще может загнуться, про диагноз помнишь?