— Паш… обними меня…. пожалуйста. — Показалось, что по телу пустили разряд — он и сам не понял, от чего его так прошибло: от совершенно невинного прикосновения или от этой неожиданно-неуверенной, такой простой и такой одновременно невероятной просьбы. И еще до того, как успел хоть что-то понять, осознать причину порыва, осторожно коснулся ладонями трогательного выступа изящных лопаток, обтянутых тонкой тканью. С удивительной, отчетливой ясностью ощутив, как необъяснимо-сильно это ей сейчас нужно. И не только ей.
— Не обращай внимания… Так, заскок. С беременными бывает, — пробормотала куда-то в плечо, потираясь щекой и жадно вдыхая. — Блин, как же от тебя охренительно пахнет…
— Серьезно? — с растерянной усмешкой переспросил Паша, вдруг со стыдом признавая, каким удивительным чувством отзывается все внутри — никогда, никогда прежде он не ощущал себя таким сильным. Таким способным защитить.
— Угу, — пробубнила Ирина Сергеевна, чуть прижимаясь к нему. — Парфюм классный такой. И машинным маслом кажется. И снегом.
— Снег пахнет разве? — улыбнулся Паша, все меньше способный справиться с этой яростно-жаркой радостной волной, наплывающей откуда-то изнутри. И каким же ребенком она сама показалась ему сейчас — такая забавная, беззащитная, доверчивая и, блин, настолько нереально, невозможно родная.
— Еще как, — энергично подтвердила начальница и, как ему показалось, с неохотой отстранилась. — Так что ты там про торт говорил?..
***
Домой возвращались ближе к утру — Ирина Сергеевна, сонная, непривычно спокойная, затихла на соседнем сиденье, наблюдая за мчащимися по проспекту машинами и лениво падающими хлопьями снега. Как говорится, ничего не предвещало…
— Ой, Паш, смотри! — Ткачев, мягко сказать, прибалдел — уже в который раз за все время общения с этой невозможной женщиной. Ну никак не укладывался у него в голове привычный образ жесткой, грубой, циничной и умной начальницы с тем, что то и дело проскальзывало в обычной жизни — какая-то невероятно-подростковая безответственность к нынешнему положению, способность теряться от самых обыденных ситуаций, даже этот детский страх взволновать и расстроить свою маму… А вот сейчас эта железобетонная дама, невозмутимо делавшая уколы и перевязки, с каменным лицом пытавшая шокером подозреваемого, на утреннем разборе полетов виртуозно несколько минут крывшая матом накосячивших пэпсов, умудрившись ни разу не повториться, с восторженно-детским выражением на лице уставилась… на котенка. Маленькое пушистое существо, замерев под горящим фонарем, жалобно мяукало вслед проносящимся автомобилям. — Какой хорошенький… Вот уроды, а! Додумался же кто-то!.. Паш, — видя, что Ткачев, заметив нужный сигнал светофора, уже собрался нажать на газ, испуганно придержала его за рукав, — а давай его возьмем?
— Чего? — вытаращился Паша. Вот уж чего-чего, а милосердия к какому-то случайно увиденному животному от непробиваемого товарища полковника он ожидал меньше всего.
— Жалко ведь, замерзнет, — беспомощно протянула начальница, уставившись на него широко распахнутыми глазами. — Холодно же. И есть, наверное, хочет…
Ткачев перевел взгляд на съежившегося на обочине котенка, потом снова на Зимину, опять на котенка и снова на Зимину, а затем, чертыхаясь и отказываясь понимать, с какой стати вообще ведется на это все, полез из машины. Нет, ну вот че за фигня?!
— Ой, какой хорошенький! — восхитилась Ирина Сергеевна, тщательно отряхивая от снега пушистую серую шерстку. — Голодный, наверное?..
Паша, с трудом оторвавшись от сюрреалистического зрелища умиляющейся начальницы, заботливо укрывавшей новое приобретение теплым шарфом, только покачал головой. Убойная сила эти беременные…
— Да-а, Ирин Сергевна, если вы так с котенком возитесь, страшно представить, какой вы будете мамой, — усмехнулся Паша, вдоволь насмотревшись на залипнувшую над спящим животным начальницу. Котенок, обнюхав все углы, исследовав пространство за диваном и креслами и вылакав блюдце кефира, моментально свернулся в клубок и закрыл глаза, тихонько заурчав. Зимина, будто только сейчас вспомнив о присутствии в квартире еще одного человека, вздрогнула, переведя на Пашу растерянный взгляд.
— Скорее всего, отвратительной, — произнесла очень тихо, вновь отворачиваясь — Ткачев мог видеть только тщательно уложенные рыжие локоны на фоне изящной шеи и темной ткани платья.
— Странно от вас такое слышать. Вы же…
— Хочешь сказать, что одного я уже подняла, причем не в самое лучшее время? А что мне оставалось? Вот только любая нормальная мать на моем месте никогда бы не пошла работать в ментовку. Сутками на работе, зарплата крошечная, ребенка почти не видеть… Нет, ни одна нормальная мать на такое бы не согласилась. А я вот, как видишь… И знаешь что? Даже теперь, понимая, что это все неправильно, я не смогу по-другому. Просто не смогу. Вот тебе и еще один повод для недовольства, — усмехнулась криво.
— Понимаю, — очень спокойно ответил Паша. Опустился на край дивана, привалившись плечом к стене. — Да и я, честно говоря… Я ведь тоже не смогу без этой работы. Вроде как должен о будущем думать, чтобы и работа нормальная, и зарплата, и времени свободного больше, и знать, что тебя не подстрелят в любую минуту… Но нет, не смогу я по-другому.
— Видимо, какие-то мы с тобой ненормальные. Парочка дефектных, — хмыкнула Ирина Сергеевна.
— Ну хоть что-то у нас общее будет, — засмеялся Паша. Поднявшись, протянул начальнице руку: — А теперь дефектным пора уже спать. — Невольно сжал тонкую ладонь, ощущая напряженную прохладу, и поспешно выпустил, не позволяя ни одной лишней секунды прикосновений. — Спокойной ночи. Ирина Сергеевна, — тихо произнес уже в спину, — вы только знайте… Как бы там ни было… Я сделаю все, чтобы вы ни о чем не пожалели. Помните об этом, ладно?
Зимина только чуть заметно кивнула, не оборачиваясь — он не мог видеть, как мягкой теплотой вспыхнули ее глаза. И вряд ли мог осознать в полной мере, насколько важными и нужными были эти неуклюжие, неловкие слова — для него самого тоже.
Комментарий к II. 21. Последний день уходящего года
Автор берет паузу на отдохнуть, разгрузить голову и обдумать дальнейшие повороты сюжета. Терпение, дорогие :)
========== III. 1. Новые лица ==========
— Майор Земцов. Переведен из управления. — Короткие, сдержанные фразы, но голос вальяжно-неторопливый, а взгляд небольших светлых глаз пронзительно-самоуверенный, с какой-то наглецой даже. Молодой и дерзкий, сделала вывод Ира, и неким нахальством не обделен. Впрочем, для его должности только плюс: может, и толку от него с подобной прытью будет побольше, чем от бывшего нача оперов, который тупо отсиживался в отделе, перебирая бумажки.
— Нескромный вопрос можно? Чем вы так не угодили начальству, что вас отправили в подобную ссылку?
— Скажете тоже, ссылку, — сдержанно хмыкнул Земцов.
— И все же? — настойчиво повторила Ира.
— Да ничего особенного, товарищ полковник. Знаете ведь, как это бывает: начнешь какое-нибудь “неправильное” дело раскручивать, а начальству это не по душе… Ну а дальше понятно — переведут куда подальше, а дело тихо сольют.
— Действительно, ничего особенного, — усмехнулась Ирина и поднялась. — Ну что ж, пойдемте, покажу вам ваше рабочее место, с коллективом познакомитесь, — и закусила губу, скрывая улыбку — слишком уж явное недоумение промелькнуло на лице нового сотрудника. И правда, не царское это дело — подчиненных опекать… Но Ира теперь использовала любой повод и любую возможность, чтобы как можно меньше времени проводить за столом в кабинете — заранее “предвкушала”, как в дальнейшем придется в буквальном смысле ныкаться от любопытных взглядов и перешептываний, да и физическая активность лишней не была: и прогулки на свежем воздухе, и специальные упражнения, и небольшие нагрузки в спортзале являлись еще одним пунктиком, от которого Ира не собиралась избавляться. Пока смутные, туманные страхи постепенно начинали обозначаться где-то в глубине души — она отлично представляла, какие риски может иметь ее положение в далеко не юном возрасте, что для ребенка, что для нее самой, и даже обнадеживающие с долей удивления заверения врача после очередного обследования успокаивали мало. И еще одно, изрядно удивившее, чисто женское опасение имелось тоже: ей вовсе не хотелось, чтобы раньше времени посторонним людям стало заметно и очевидно то, что она старательно пыталась скрыть, да и подвергать бедного Ткачева, которому и без того досталось, испытанию в виде подурневшей начальницы тоже не имелось желания. Впрочем, это ей еще несказанно повезло: воспринимай Паша ее как женщину, и каждая малоромантичная сцена типа утреннего приступа токсикоза или внезапной обморочности добила бы окончательно…