***
Дни рождения в жизни капитана Ткачева всегда выдавались бурными и запоминающимися, особенно лет этак с шестнадцати, когда, попробовав с закадычными приятелями самогона дачного соседа Степаныча, он набрался храбрости и полез через забор к местной красавице, дочке участкового, то ли Ниночке, то ли Валечке, а может Машеньке… Подвиг был оценен в полной мере: и цеплючей проволокой забора, и злым разбуженным участковым, и бешеными собаками, которые гнались за незваным гостем несколько улиц, клацая челюстями и взрывая лапами снег. Ниночкой, впрочем, тоже был оценен: горячее восхищение смелостью симпатичного героя она выразила со всей пылкостью, свойственной юным особам… Празднования в студенческие годы тоже были богаты на приключения, да и позже скромностью и сдержанностью не отличались, насчет чего не упускал случая подколоть Савицкий. Но так было раньше — на этот раз как-то категорически не задалось: ночное весьма “веселое” дежурство, богатое событиями — от пьяной поножовщины до ограбления кассы в супермаркете; потом вместо долгожданного отдыха — какое-то очередное усиление; а под занавес на его глазах чуть не подстрелили молоденького опера-стажера, видевшего вооруженных уголовников только в крутых ментовских сериалах. В общем, денек выдался неважнецким, настроение было и того хуже, и заявляться в подобном расположении духа домой к начальнице желания не имелось. Возвращаться в свою давно заброшенную квартиру, впрочем, желания имелось еще меньше, и Ткачев не придумал ничего лучше, как по старой доброй традиции зависнуть в знакомой пивнушке — без компании развеселых приятелей, которые как-то резко разбрелись кто куда, и даже без Ромыча, который вот уже как неделю освежал отношения с Измайловой где-то вдали от московской суеты.
— Ткачев! Ты, что ли? Ну охренеть встреча! — Веселый возглас сопроводился внушительным тычком в плечо — Паша, стремительно обернувшись, непонимающе посмотрел на притормозивших возле его столика парней: крепкого смазливого блондина и худощавого брюнета с задорным взглядом. Лица показались смутно знакомыми — он точно видел где-то этих двоих, но вот где? Память упрямо отказывалась давать подсказку.
— Чего, не узнал, что ли? Богатыми будем, — засмеялся блондин и плюхнулся на свободный стул. — А ведь в школе вместе у Данки Ивлевой контрольные списывали… А в десятом классе, помнишь, чуть не подрались из-за нее на дискотеке?
— Витька Тобольцев! Макс Синцов! Ну офигеть, не узнал даже сразу! — За озарением и радостными восклицаниями последовали ритуально-дружеские объятия с похлопываниями по спине, град взаимных бессвязно-торопливых вопросов “ты как?”, “че нового?”, “куда пропал?” и еще всевозможных вариаций, упоминания общих знакомых и воспоминания о бурной юности… После пива перешли на что покрепче, от туманно-общего — к личному. Макс, довольно скрытный, хмуроватый в школьные годы, приобрел какую-то радостную уверенность и спокойствие, женился на какой-то повернутой программистке, ваяющей графику для игр, а сам заведовал целым отделом компьютерной безопасности в какой-то крутой фирме. Весельчак и бабник Витька, дослужившийся до капитана ФСБ, напротив, как-то сдал, даже потух, и в признании о женитьбе не промелькнуло ни намека на радость.
— Чего так мрачно-то? — Паша разлил еще по стопкам, подцепил вилкой кусок огурца. — Дело хорошее.
— Угу, хорошее, — криво усмехнулся совсем захмелевший Витька. — Счастливый ты, Ткачев… Небось до сих пор баб меняешь как перчатки? Такие, как ты, вообще не женятся. И правильно, не женись, херня это полная…
Паша, с трудом разжав отчего-то сведенные пальцы, медленно отставил нетронутую стопку. Он, разумеется, в отличие от давних друзей не торопился делиться радостями и горестями собственной личной жизни: не упомянул ни про Катю, ни про свой нынешний статус и даже будущее отцовство… Не те это были подробности, о которых можно и нужно рассказывать, даже давним друзьям.
— Что, с женой не повезло? — полушутя поинтересовался Ткачев, пытаясь сгладить обстановку. Друг помрачнел еще больше.
— Ну как тебе сказать… Ольку Смольскую помнишь? В универе с нами вместе училась.
— Олька, Олька… Это че, та, у которой папаша какой-то полковник из чекистов? Помню-помню, огонь-девка была, и красотка какая…
— Была да сплыла, — безрадостно хмыкнул Витька. — Я когда на ней женился, о детях и думать не думал… Она ж всегда безбашенная была, какие тут дети… Ну, думал жить станем вместе, девка она красивая, да и тесть такой, без работы не останусь… А она взяла и залетела. Это ж жесть какая-то! Это она сейчас, на шестом месяце, как маленький слон весит, а че дальше будет? И ноет, ноет, ноет… То у нее спина болит, то ее мой одеколон бесит, то черешни ей свежей среди ночи достань… Это в январе-то! А уж когда мы с ней спали в последний раз, вообще хрен вспомнишь! И еще мозг мне выносит, мол, не любишь, не хочешь… Не, ну нормально? У нее живот скоро на нос полезет, какое тут “хочешь”? Да она раньше вообще ко мне ненакрашенная не приближалась, а щас… Ходит бледная как смерть, непричесанная толком, расплывшаяся — врач, видите ли, любые нагрузки запретил! И добро бы еще парня родила, так ведь девка будет — даже тут ничего нормально не смогла…
Паша хотел было резонно ответить, что за пол ребенка вообще-то отвечает мужчина, но вовремя промолчал. И о многих других моментах тоже: теперь в некоторых аспектах он был весьма подкован благодаря “самообразованию” — раньше ему бы и в голову не пришло, сколько всяческих тонкостей таит в себе такое деликатное положение, и уж тем более не пришло бы в голову выяснять все подробности, особенности и правила. Впрочем, и подобной своей реакции — недоверчиво-ошарашенной радости и растерянности, — он, хронически-легкомысленный раздолбай, представить тоже не мог. Да уж, забавная штука жизнь…
— А чего такого-то, девчонка тоже хорошо, — и снова на удивление отчетливо-красочно представилась маленькая копия — его и Ирины Сергеевны. Интересно, что у нее (а может быть, у него) будет от мамы, а что от папы? Дай бог, не мамин во всех смыслах убийственный норов…
— Была бы у тебя баба беременная, я б на тебя посмотрел, — усмехнулся Тобольцев. — Это ж понимаешь, вроде как я и не мужик вовсе, даже наследником обзавестись не смог…
Паша, не вслушиваясь в пространные рассуждения, потянулся к тихонько звякнувшему телефону, отвлекаясь от нетрезвой шумности пропитанного алкогольными парами и сигаретным дымом тесного помещения.
“У тебя все в порядке?”
Лаконично-спокойное простенькое сообщение и безлично-сухое “Зимина” в заглавии диалога — никаких собственнических “жена” или нелепо-слащавых “солнышек” и “зай”. Да уж, о “нормальной семье” он в свое время изрядно загнул… Взгляд метнулся к наручным часам — десять минут второго. Неплохо загулялся, однако… И невольно передернуло, прошибая ознобом — Катя в подобных обстоятельствах давно бы уже оборвала телефон и забросала ворохом панически-нервных смс, накручивая не только себя, но и его тоже…
“Все нормально. Просто встретил старых друзей”
“Хорошо. Смотри не увлекайся” и ехидно улыбающийся смайлик. Да уж, товарищ полковник не только житейски мудра, но и неисправима в своей язвительности… Убирая мобильный в карман, Ткачев невольно улыбнулся совершенно непозволительной по своей теплоте очень простой, обыденной мысли: все-таки, несмотря на всю специфичность и странность их отношений, в некоторых вещах жена у него идеальная. И пожалуй впервые за все время Паше нисколько не было стыдно за подобные эмоции — эмоции по отношению к ней.
========== III. 2. Утренние вести ==========
Если накануне вечером было очень-очень хорошо, то утром будет очень-очень плохо. Подтверждение этой незамысловатой мудрости Паша получил, едва раскрыл глаза, тут же пожалев о пробуждении: во рту пересохло, башка гудела, а встать вообще казалось непосильной задачей на грани настоящего подвига. После контрастного душа стало чуть полегче, и Ткачев выбрался на кухню, мечтая только об одном: живительном глотке воды. Однако, едва переступил порог, обалдело остановился, уверенный, что представшее глазам — не что иное, как похмельный глюк: суровая начальница в смешном цветастом фартуке, мирно переворачивавшая блинчики на сковороде, была зрелищем гораздо более фантастическим, нежели какое-нибудь нашествие пришельцев или внезапно ушедший в завязку Фомин.