Ей было больно. Было больно признавать очевидное; было больно об этом говорить. Но она прекрасно осознавала: он отдал ей все, что только мог — поддержку, заботу, надежность, внимание. И требовать от него еще и прощения, верности, а уж тем более любви — непозволительная эгоистическая наглость.
Паша долго и очень внимательно, с каким-то странным, совсем несвойственным ему спокойствием смотрел ей в лицо — строгое, со сжатыми губами, с тихой горечью в самой глубине усталого взгляда. Мягко взял в свою руку ее бледные пальцы и бережно поднес к губам.
— Зачем? — повторил тихо. — Может, потому что только так правильно? Ирин Сергевна, я… я не знаю, как по-другому, правда. Может, пару лет назад если бы случилась подобная ситуация, даже не с вами, с кем-то другим… Я бы ведь почти наверняка струсил. Нет, помогать бы там не отказался и все такое… Но в остальном — да, струсил бы. А вот сейчас, когда все так непросто… Это помогает понять то, что самое важное, понимаете? Не какая-то там свобода, независимость, еще какая-то хрень… А то, что реально важно. Вы ведь теперь для меня правда как семья. И вы, и мама ваша, и Санька, а теперь вот и еще один будет… И вот это и есть настоящее, а не какие-то там левые девки, свобода типа, все такое. Наверное, наверное я просто нужным хочу быть. Вам, семье вашей, ребенку нашему. В такие моменты понимаешь, что все не зря. Вы ж знаете, я красивых слов говорить не умею, но я правда искренне хочу с вами быть. Во всех смыслах. Я ж понимаю… я не пара вам, опер простой, не самый честный, насчет карьеры не парюсь, звезд с неба на погоны не хватаю… Но я хочу, реально хочу, чтобы у нас все по-настоящему было. И если вам для этого время понадобится, очень много времени, то я подожду. Потому что другого мне не надо ничего…
***
Бабенка оказалась еще той истеричкой. Ира, старательно сохраняя на лице вежливую улыбку и пытаясь не морщиться от вновь проснувшейся боли в травмированной руке, терпеливо выслушивала, как потерпевшая, чуть ли не переходя на визг, поносила всех и вся: хамло-дежурного, наглых следователей, не желающих работать, начальство, которому на все наплевать, и систему в целом. “Господи, — мученически подумала полковник, — ну вот что за люди? Неужели нельзя нормально прийти, подать заявление, по-человечески попросить, объяснить ситуацию? Нет же…”
— Земцов! — рявкнула властно, заметив возникшего у дежурки начальника оперов. — Займись потерпевшей! Возьми фоторобот, напряги оперов своих, пусть район прочешут, не хватало нам еще одной серии грабежей!.. Давайте сюда ваш фоторобот, — и, сжав пальцы на тонкой помятой бумажке, застыла. Яркими всполохами — пустое шоссе, удар по машине сзади, стылая улица и рвущиеся с губ возмущения в адрес водителя, которого разглядеть успела лишь мимоходом… И накрывшая бессознательная темнота.
Оглушенная воспоминаниями, Ира не могла заметить, как изменилось лицо майора Земцова.
========== IV. 9. Маски сорваны ==========
— Он с самого начала развел нас как детей, — мрачно процедила Ира и, не сдержавшись, ударила рукой по столу. — Сука! Развел меня просто как… как последнюю дуру! — Рванула из кармана плаща ключи, на ходу схватила сумку. — Поехали, быстрее! Пора нанести визит нашему недоделанному бизнесмену…
Марат раскололся сразу, едва понял, с кем имеет дело: перспектива загреметь далеко и надолго за нападение на сотрудника полиции восторга у него не вызвала, так что хозяина он сдал сразу и капитально. Назвал и адреса “точек”, о которых знал, и имена постоянных клиентов, чьи рожи успели примелькаться, и то, кто и как находил девчонок, которых, если что, точно никто не будет искать. Но самое главное — имя того, кто этим всем заправлял.
— Какая же я дура! — кипела по дороге Ирина, судорожно стискивая пальцы. — Он же вот, все это время был буквально у нас перед носом! И ведь даже своих не пожалел, когда приперло, замочил всех, лишь бы мы ни о чем не догадались…
— Ну а как вы могли догадаться? — впервые за все время отозвался Паша, не отвлекаясь от дороги. — С нами всегда честно сотрудничал, платил вовремя, в темных историях не светился, даже несмотря на такой сомнительный бизнес… Кто ж знал, как оно все обстоит на самом деле.
— А должны были знать! Я должна была знать! Иначе какой из меня, нахер, начальник отдела, если понятия не имею, какая хрень на моей земле творится и кто ее творит!
— Ирина Сергевна, ну теперь-то уж чего? Это вообще счастливая случайность, что мы обо всем узнали. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. — Паша остановил машину и, повернувшись к начальнице, осторожно сжал ее ледяные пальцы. — Успокойтесь, не надо вам сейчас нервничать. А может, — все же решился озвучить предложение, уже заранее угадывая возмущенный протест, — может, лучше наших вызвать, ну, чтобы все было как полагается?
— А какой смысл, Паш? — устало ответила Ира. — Предъявить ему нам все равно нечего. Ну указал на него один из помощников, что с того? Те две точки, которые он назвал, давно уничтожены, причем одна по моей же просьбе. Покушение на меня тоже не доказать, раз двое остальных шестерок мертвы. Ничего у нас на него нет, Паш…
— У вас на меня ничего нет, Ирина Сергеевна, — с наглой непринужденностью пожал плечами Ильдар, облокотившись о сверкающий бок машины. — Работаю я честно, все по закону делаю, и с вами тоже делюсь. Сауна моя оформлена как надо, да. Какие еще другие точки? Ничего о них не знаю. А если что, так людей тех мои люди по вашей же просьбе убили, Ирина Сергеевна, помните, да? Так что если что, я скажу, что вы меня шантажировали, моего родственника посадить ни за что грозились… Было, да? Вы же его потом отпустили, когда я все сделал.
— Ну и сука же ты! — выпалила Ирина, не сдержавшись. — Да я тебя!.. Я тебя сгною, понял! Найду, что повесить, уж не сомневайся, и на тебя, и на шестерок твоих! Ты не то что на пожизненное загремишь, ты на такую зону попадешь, где и дня не проживешь, урод!
— Зря вы так, Ирина Сергеевна, мы же с вами вроде хорошо уживались, а? Зачем угрожать? А то ведь, если что, мои адвокаты так все устроят, что вам хуже будет… И вам, — прищурившись, добавил с неприкрытой издевкой, — вам бы лучше не нервничать сейчас, да, а то мало ли что…
Ира явственно ощутила, как кровь отлила не только от лица, но и отхлынула от сердца — так пусто и холодно стало в груди. Только сейчас с опозданием поняла, какую совершила ошибку, в спешке натянув свой любимый приталенный плащ — чересчур цепкому взгляду все становилось понятно сразу. Твою же мать!
— Так что не надо нам ссориться, Ирина Сергеевна, нехорошо может получиться, — договорил с неприкрытой ухмылкой Ильдар и, окинув ее еще раз оценивающим взглядом, сказал какую-то длинную фразу на своем языке — Ира не поняла ни слова, только заметила, как расползлись в усмешках лица стоявших позади него людей и даже уловила сдержанные смешки.
Зато Ткачев, все это время неподвижно стоявший рядом, кажется, понял все: его лицо вмиг страшно побелело, губы сжались. А уже в следующее мгновение Ильдар очутился лежащим лицом на капоте с заломленной рукой и пистолетом у виска. Ира сжалась — в его сторону сразу же обратились несколько стволов охраны. Однако стрелять никто не спешил, видимо, ждали команды.
— Слушай, ты, я не знаю, в каких горах тебя учили обращаться с женщинами, но если ты сейчас же не извинишься перед моей начальницей, я сначала сломаю тебе руку, а потом пристрелю, и никакие твои гребаные шестерки тебе не помогут! — прошипел Ткачев, выкручивая запястье, — еще недавно самоуверенный Ильдар едва не взвыл. — Ну!
— Простите, Ирина Сергеевна, — с ненавистью глядя перед собой, выдавил бизнесмен. — Сказал, не подумал. Простите.
— Паш, оставь его, поехали отсюда, — бросила Ира, чуть заметно поморщившись. Уже почти развернувшись, замерла, взглянув на противника в упор застывшим пустым взглядом. — Но если ты думаешь, что все так легко обошлось, ты глубоко ошибаешься. Я еще найду способ, как тебя достать, уж можешь мне поверить…
***
— Я так понимаю, лучше не спрашивать, что он сказал?
— Правильно понимаете, — нервно дернув щекой, бросил Паша, но в ее сторону не взглянул. Притормозив у входа в парк, опустил стекло. — Пойдемте что ли прогуляемся, погода сегодня хорошая. В кафешке посидим, вкусного чего-нибудь себе закажете…