Ира долго стояла у перил веранды ближе к заросшему сиренью саду, и ей меньше всего хотелось возвращаться обратно. Приятная легкость вечера оказалась смазана каким-то неловким, смутным разговором, когда к ней за летним столом подсел изрядно подвыпивший Вадим и, как школьник отводя глаза, начал расспрашивать, не нужна ли ей какая-то помощь. И, однажды явившись, неприятная мысль засела с настойчивой едкостью: неужели теперь она всегда будет производить впечатление одинокой и жалкой бабы, который нужны чужое сочувствие, сострадание, помощь? Неужели она действительно выглядит так?
— Вот вы где, Ирин Сергевна, — выдохнул Паша, взбежав по ступенькам. — А я вас везде ищу…
— Ткачев, а ты у нас что, не только художник? — подколола Ира, заметив в руках гитару.
— Да не… Это Костян у нас играет. А я так… — смешался Паша, неловко перехватывая инструмент..
— Надо же, сколько, оказывается, талантов у моих подчиненных, — опускаясь в кресло, с улыбкой заметила Ирина. — Ну сыграй что-нибудь.
— Чего сыграть? — вконец растерялся Паша, устраиваясь напротив.
— Да что угодно, — повела плечом Ирина Сергеевна. Паша, неуверенно коснувшись пальцами струн, поднял на нее взгляд, и что-то трепыхнулось в области сердца, заставляя вздрогнуть. Она сидела перед ним, такая чужая и одновременно такая близкая, с забранными в высокую прическу пылающими завитками, в этом трогательном светлом платье, деликатно скрадывающем ее положение, с прямым и внимательным пробирающим взглядом, — и ему стало трудно дышать.
— … Движенья твои очень скоро станут плавными,
Походка и жесты осторожны и легки.
Никто и никогда не вспомнит самого главного
У безмятежной и медленной реки…
Он не смотрел на нее, сосредоточенно перебирая пальцами струны, и только голос — негромкий, отчего-то чуть хриплый, выдавал мягкой взволнованностью. И в отголоске угасающих аккордов наконец-то пришло долгожданное, простое и чистое понимание.
Впервые за долгое время она ощутила себя неоспоримо и абсолютно счастливой.
========== IV. 15. Угроза ==========
— Блин, Ром, я фигею! — Ткачев с грохотом выдвинул стул, но, кипя возмущением, садиться не стал, а принялся мерить шагами кабинет. — Не, ну ты прикинь, кого я сегодня видел?
— Анджелину Джоли в бикини? — хмыкнул Савицкий, не поворачиваясь и продолжая усердно стучать по клавиатуре, составляя очередной рапорт.
— Севу Червонца, прикинь! — Паша совершенно не обратил внимания на подкол. — Да мы когда его с тобой брали, нам эскашный следак на радостях бутылку подогнал и клялся, что этот тип лет на двадцать в лучшем случае загремит! А тут иду по улице — Червонец как ни в чем не бывало рожей светит!
— Да ладно? — медленно переспросил Рома и наконец повернулся, недоверчиво уставившись на друга. — Реально? Ткач, ты ниче не путаешь?
— Нет, Ром, не путаю! Я эту морду, знаешь…
— Да знаю, знаю, — вздохнул Савицкий и завис, о чем-то глубоко задумавшись.
Рецидивиста Севу по кличке Червонец Паша с Ромой и впрямь запомнили надолго: года три назад во время очередной облавы этот тип, будучи в полном неадеквате, открыл пальбу по ментам, и в перестрелке не только ранил Пашу, но и застрелил молоденького опера, только-только пришедшего работать в отдел. Так что впечатления от знакомства с Севой у оперов и впрямь получились незабываемые…
— Слушай, — очнулся наконец Рома, — ну если он так борзо по улицам шляется… Я не знаю, либо у него совсем кукуха поехала, либо…
— Либо что?
— Либо вышел он сам, вот и не боится ничего.
Ткачев несколько мгновений внимательно смотрел на друга, затем покрутил пальцем у виска.
— Ромыч, ты это щас прикалываешься, что ли? Какое “сам вышел”? Ты сам хоть помнишь, че ему шили?
— Да помню я, не кипи. Только другого объяснения не нахожу. Видимо, вписался за него серьезный кто-то, раз так. Походу, намечается у нас нас на районе хрень какая-то, раз его вытащили…
***
Весь день Ира была не в духе — генерал Бекетов, вызвав с утра к себе, не упустил случая ткнуть в очередное ЧП, в котором оказались замешаны ее сотрудники: на этот раз отличился один из новеньких следаков, возомнив себя слишком умным и решив беспалево отсыпать из вещдоков немного белого порошка “на реализацию”. Отдел после долго полоскали в газетах и даже на новостных порталах интернета, так что без шума обойтись не получилось. Бекетов, не отказав себе в удовольствии пройтись по теме “не надо набирать в отдел кого попало”, под конец тонко намекнул, что бессменной начальнице давно уже пора в длительный отпуск, а отделом пусть руководит кто помоложе, порезвей и главное не “в положении”. Так что вернувшись в отдел, Ирина не преминула устроить профилактическую выволочку всем, кто попался под горячую руку: и дежурному, устроившему столовую прямо рабочем месте; и Климову, чьи пэпээсники, совсем обнаглев, решили крышевать недавно открывшуюся точку с ночными бабочками; и Земцову, чьи опера во время рейда по ночным клубам так отметелили нескольких мажоров, что их высокопоставленные отцы сразу притащили в отдел своих адвокатов; и всегда педантичному и старательному Щукину, в этот раз допустившему ошибку в каком-то важном документе; и даже Ткачеву, которого начальница застала за раскладыванием пасьянса вместо оформления бумаг… Сотрудники, от взбучки взбодрившись лучше чем от кофе, моментально притихли и углубились в работу, и Зимина с чувством выполненного долга царственно удалилась к себе — заниматься привычной бумажной волокитой.
***
Он смотрел на закрывшуюся за начальницей дверь и снова чувствовал глухую усталую ненависть.
Сколько прошло времени после всего, что случилось? Отгорела неприветливая морозная зима, растаяла ветреная сырая весна, и вот уже подступало душное пыльное лето, а боль все не утихала. Сколько было неудачных попыток, безупречных, казалось бы, планов, которые невесть почему проваливались с треском… Что он делал не так, в чем просчитывался снова и снова? Казалось, сама судьба берегла эту тварь, каждый раз уводя от удара, а ему не оставляя шанса совершить задуманное. Ну и где она, гребаная справедливость?
Он выпрямился в кресле, с минуту бессмысленно глядя прямо перед собой, потом потянулся к телефонной трубке.
— … Да, я. Слушай, ну я твою просьбу выполнил, договорился, выпустили этого придурка на время по моей просьбе… Да не, я не спрашиваю, зачем он вам понадобился, это ваши фээсбешные дела. Ты вот что, наводку мне на него дай, присмотрю, чтобы чего не вышло, а то сам знаешь, если что случится, мне отвечать… Так, понял. Ну все, спасибо.
Положив трубку, некоторое время сидел без движения, затем решительно поднялся, с грохотом задвинув кресло. Судьба послала ему очередной шанс, и глупо было им не воспользоваться.
***
Длительное наблюдение все-таки дало свой результат: Червонца Паша, как и в прошлый раз, заприметил у продуктового. Внутрь заходить не стал, оставшись на улице под прикрытием буйной зелени, и только когда Сева появился снова, направился следом.
Доведя уголовника до места назначения — стоявших рядком развалюх на самой окраине, — Паша ненадолго притормозил: звонить своим сейчас, чтобы Севу взяли без лишнего шума, или последить еще, чтобы окончательно прояснить, что происходит и как уголовник, которому еще лет двадцать коротать на нарах, оказался на воле. Покосившись на облупившиеся ворота, за которыми скрылся рецидивист, Паша потянулся за мобильным и не заметил, как от забора метнулась тень.
А в следующее мгновение что-то тяжелое обрушилось на затылок и перед глазами взорвалась темнота.
========== IV. 16. На взводе ==========
— Ир, не переживай ты так, мы его обязательно найдем, — Измайлова протянула Ирине стакан с водой и опустилась на соседний стул. — Рома с операми уже шерстит местных отморозков, пробивает насчет этого сбежавшего типа. Щукин его связи проверяет, может, удастся что нащупать, Климов всех пэпсов на уши поднял, они весь район перевернут, найдут обязательно…
— “Шерстят, проверяют”, — протянула Ира, глядя прямо перед собой. — Все что-то делают, одна я тут сижу как дура…