Ира, красочно выругавшись, щелкнула пультом, экран погас.
— Паш, а что, Земцов так и спустил все на тормозах? — спросила, нахмурившись. — То есть вообще ничего не делает, чтобы найти этих уродов? Сказал, что это дело не районного масштаба, да так и забил?
— Ирин, ну формально-то он прав, — Ткачев с сожалением проводил взглядом вспорхнувшую с дивана жену и с трудом сосредоточился на разговоре. — Убийство нескольких человек, да еще двое из них полицейские… Пусть этим СК занимается.
— А ты и рад, что не надо напрягаться! — взвилась Ирина Сергеевна. — Паш, это вообще-то были наши с тобой коллеги! С нами в одном отделе работали! Ладно Земцов, хрен с ним, он у нас служит без году неделя, но мы-то!..
— Товарищ полковник, ну пожалуйста, — взмолился Паша, не выдержав, — давайте не сейчас, а? Я дома неделю не был с этими долбаными курсами повышения квалификации, о работе сейчас меньше всего хочется думать и говорить, — и в доказательство своих слов потянул Зимину к себе на колени. — Давай хотя бы в выходной не будем обо всем этом?
— А о чем будем? — Ирина лукаво улыбнулась, с готовностью переключаясь на нужную волну. Пристально-восхищенный взгляд Ткачева легко сбивал с толку, и не сказать, чтобы Иру это особенно огорчало.
— Например о том, что я ужасно соскучился, — моментально отреагировал Паша, потянув с плеч начальницы домашнюю рубашку, и тут же расплылся в хитрой улыбке, под тоненькой майкой не обнаружив нижнего белья. — М, даже так? Какая же вы коварная искусительница, товарищ полковник…
— Дурак, — фыркнула Ира, но щеки залило краской — то, как в такие моменты Паша смотрел на нее, моментально выметало из головы все сомнения, отзываясь внутри чем-то восхитительно-сладостно-горячим. Он смотрел на нее с неподдельным трепетным восторгом и одновременно каким-то жадно-жгучим желанием — и столько во всем этом было чистой искренности, что Ира давно уже перестала сопротивляться неизбежному. Смешно, но еще не так давно она была абсолютно уверена, что с новым «родительским» статусом все личное, выходящее за рамки, между ними закончится — Паша ничего ей теперь не должен, ему незачем за нее беспокоиться и переживать. Однако Ткачев своей заботой снова выбил ее из колеи: обзвонив кучу знакомых, нашел какую-то помощницу, не позволяя ей самой крутиться по хозяйству; бегал по магазинам, чтобы ей не пришлось таскать тяжелые пакеты — «ИринСергевна, ну о чем вы, вам восстанавливаться надо и отдыхать»; сам вставал среди ночи, чтобы покормить и уложить Маришку; и после тяжелого рабочего дня тоже с удовольствием возился с дочкой, как будто ничуть не уставая. Савицкий при виде невыспавшейся, но сияющей физиономии друга не скупился на подколы: если раньше Ткач бурно живописал свои бесконечные любовные подвиги, то теперь единственные женщины, о которых он упоминал, были жена и дочка. «Мои девчонки», — с гордостью называл их Пашка, и вид у него при этом был такой, словно выиграл суперприз в лотерею. Впрочем, что-то подобное он и чувствовал: его нынешнее семейное положение и мир, наконец наступивший после стольких событий, и впрямь можно было смело назвать долгожданной наградой. А может, гораздо проще — счастьем.
***
Из отдела Ирина вылетела, кипя от негодования. Оказавшись сегодня по случаю возле ОВД, решила заглянуть к своему бывшему заму, поговорить, предложить помощь: в конце концов, все ее связи остались при ней, да и ее команда, стоило только попросить, по мере возможностей помогла бы Земцову. Дело со стрельбой под свой контроль обещал взять Мясницкий, ребята подключились бы без лишних вопросов, и застопорившееся расследование наконец-то могло бы сдвинуться с мертвой точки. Но Земцов, выслушав ее с пресным видом, отреагировал совершенно неожиданно:
— Ирина Сергеевна, а вам-то какое до всего этого дело? У вас там, кажется, кто-то родился? Вот своими личными делами и занимайтесь, а мы уж как-нибудь сами.
Вот именно — как-нибудь, зло подумала Ира, уже собираясь достойно ответить. Но майор ее опередил.
— Да и потом, с чего вы решили, что имеете право здесь кому-то указывать? Вы же здесь уже не служите, — произнес с явным наслаждением, наблюдая, как изменилось ее лицо. — Что такое? Разве ваш капитан Ткачев вам ничего не сказал? Бекетов уже давным-давно подписал приказ о вашей отставке. А то вы, товарищ полковник, в последнее время не справлялись, так что решение сменить начальника очень и очень правильное.
Сидя в машине, Ира долго и со вкусом материлась; выхлебала полбутылки воды, снова выскочила из авто и, нервно расхаживая по тротуару, принялась названивать Ткачеву. Вот же партизан! Зараза…
Закусив губу, долго вслушивалась в размеренные гудки, чувствуя, как дышать становится все тяжелее, а рука с мобильником будто ватная. Отступив назад, оперлась о бок машины, прикрыла глаза, пытаясь прогнать дурноту, удержаться в фокусе расплывающейся реальности. А потом плотная, удушливая темнота накрыла разом — и свет в сознании выключили.
========== V. 3. Звонок ==========
Несколько дней Ткачев буквально разрывался: работа, больница, дом. Впрочем, на службе теперь от него было немного толку, все мысли у Паши крутились вокруг семьи — в больнице просиживал рядом с Ириной до тех пор, пока ворчащие медсестры не выставляли его из палаты; вечер и почти всю ночь посвящал дочке: тещу не хотелось напрягать чересчур, а подпустить к обожаемому ребенку чужую женщину, пусть и самую великолепную няню, казалось чем-то диким. Савицкий, глядя на заметно сдавшего друга, только качал головой: он еще никогда не видел, чтобы беззаботный раздолбай Ткачик волновался о ком-то настолько, что буквально спал с лица, и даже заверения врача, что здоровью его драгоценной ИринСергевны ничего не угрожает, успокаивали мало. А уж когда Зимину выписали из клиники, Паша и вовсе взял отгулы и от дорогой жены старался не отходить ни на шаг. Раздобыл самые дорогущие лекарства, помогающие как можно быстрее восстановиться после гипертонического криза; покупал какие-то специальные витамины и фрукты; и даже не давал вставать с кровати лишний раз — «Ну вы чего, издеваетесь, вам же врач постельный режим прописал!» К плите не подпускал, предпочитая готовить сам или заказывать еду в ресторане; возиться с Маришкой тоже не позволял, разрешая только тихонько полюбоваться на мирно спящую дочь.
— Да-а, Ткачев, а ты, оказывается, тот еще тиран, — протянула иронично Зимина, когда Паша, беззлобно ругаясь, в очередной раз выгнал ее отдыхать. — Раскомандовался…
— А с вами, товарищ полковник, по-другому никак нельзя, — невозмутимо ответствовал «тиран». — Вас только на минуту оставь… На ровном же месте вляпаетесь! Что? — напрягся, поймав совершенно непонятный взгляд дорогой женушки.
Ира только молча прижалась к его плечу, судорожно сглотнула, боясь внезапно и совершенно без причины разреветься.
— Паш, — протянула как-то жалобно, вцепившись в него, — Пашка, откуда ты такой для меня взялся? И как я без тебя раньше…
Ткачев, повернувшись, осторожно взял в свою руку ее совершенно ледяную ладонь, прижался губами к тонким пальцам. Улыбнулся мягко-мягко, глядя на нее одновременно встревоженно и как-то необычайно светло.
— Раньше было раньше, Ирин. Главное — это то, что дальше. А дальше я всегда буду с тобой. Всегда. Как там? И в горе, и в радости. — Бережно коснулся щеки, отвел от лица непослушную рыжую прядку. — Мы уже столько всякой фигни пережили… Вместе пережили, понимаешь? Вот это, наверное, и есть самое главное… неважно, что где-то там происходит… то, что мы вместе, вот это важно. А остальное… переживем.
— Переживем, — эхом отозвалась Ирина, зажмурившись в попытке сдержать вновь подкатившие слезы — впервые в жизни слезы неизведанного и тем пугающего абсолютного счастья.
Впервые в жизни, пройдя огромный тяжелый путь, она знала: если что-то рушится — это не страшно. Не страшно, потому что рядом есть тот, кто не допустит, чтобы на тебя рухнул весь мир. И за одно это осознание ей не жаль было бы отдать свою жизнь.
***