— Господи, — продолжала рыдать мама, приблизившись к кровати, на которой лежало мое бедное тело, — как ты, девочка моя?
— Я буду в порядке, мама, — выдавила я, прогоняя влагу со своих глаз.
Мама тяжело опустилась на стул, и схватила меня за руку, не замечая, как волна дрожи, сопровождаемая тошнотой, буквально сотрясла мое тело.
— Мама, — процедила я сквозь зубы, — ты можешь не трогать меня, пожалуйста?
— Что? — она непонимающе уставилась на меня, затем перевела взгляд на лицо отца.
— Она просит на трогать ее руками, — пробормотал отец, чуть оттягивая руку мамы от моего запястья.
— Боже, — мама прикрыла рот ладонью и зарыдала еще сильнее.
— Лорен, — одернул ее отец, нахмурив брови, — ты ей совсем не помогаешь.
— Я не могу, — рыдала мама, — я просто не могу.
Я закрыла глаза, стараясь абстрагироваться от ее рыданий. В моей груди сидел ком, размером с чертову Аляску. Я шумно сглатывала, стараясь протолкнуть его дальше.
— Я всегда знала, что чем-то подобным все и закончится, — вытирая лицо платком, произнесла мама, — ты чуть не умерла, Лиза.
— Перестать рыдать так, будто она уже умерла.
Отец сжал плечо моей мамы, глядя на меня покрасневшими глазами.
— Мама, — выдавила я, — прекрати. Я буду в порядке.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе больно?
Она подоткнула простынь под мое тело, опять не реагируя на напряжение со стороны моих мышц. Я старалась дышать носом и расслабить свое оцепеневшее тело, уверяя, что это моя мама, но мой разум отказывался признавать очевидные вещи, воспринимая в штыки любую близость. Мне казалось, что теплая алая кровь начинает просачиваться через каждое отверстие в этой палате, пачкая мою кожу, заливая мое тело своим металлическим привкусом. Я шумно дышала, мысленно утонув в багряной реке из плоти и крови, слыша голос мамы, который доносился до моих ушей, словно в вакууме.
— Эльза, — громко позвал отец.
Я уставилась в его глаза, часто втягивая воздух носом, пока красная пелена не ушла от моего лица. Мама встревоженно стояла около отца, прижав руки к своей груди. Ее испуганные глаза были полны слез, а нижняя губа сотрясалась дрожью.
— Я, — она прочистила горло, — принесла тебе ужин, так как у тебя, судя по всему, уважительная причина пропускать воскресные вечера.
Мама потянулась к пакету и дрожащими руками вытащила из него несколько контейнеров с едой, осторожно оставляя их на тумбочке.
— Спасибо, — прошептала я, не испытывая абсолютно никакого желания пробовать еду.
— Мы говорили с доктором, но он отказывается давать нам какую-то информацию, ссылаясь на врачебную тайну, или еще какую-то чушь, — произнес отец.
— Но уже вся граница кипит слухами, и мы не знаем, какие из них правдивы, а какие — лишь домыслы.
— Не верьте им, — произнесла я, сжимая кулаки, — со мной все будет нормально. Я поправлюсь, и встану на ноги. Ничего настолько страшного, с чем бы я не смогла справиться.
— Хорошо, — выдохнула мама, но тело отца все еще оставалось напряженным.
Они некоторое время потоптались в палате, но вынуждены были покинуть ее, как только пришло время очередных лекарств.
Мой разум утопал в страхе, боли и скрытой ярости.
Но кроме этого, я чувствовала жгучий стыд. Мне было стыдно за все то, что произошло, и свидетелями чего могли стать другие команды. И я понятия не имела, как мне теперь смотреть в глаза любому члену отряда. Возможно, если бы я больше времени уделяла тренировкам на ринге, а не оттачивала свое мастерство в стрельбе, я бы смогла сопротивляться сильнее.
Что, если это снова повторится? Мое дыхание участилось, а перед глазами замелькали черные точки, вызывая новую волну тошноту из глубины моего тела.
Я не могу выйти за эти стены. Я, блять, не могу покинуть этот город, потому что там они — монстры из моих самых страшных кошмаров.
Так что же теперь мне делать?
******
Несколько недель спустя меня перевели в обычную палату и уже пару раз ко мне приходила абсолютно расстроенная и подавленная Аврора. Мне некого было винить в своем состоянии, кроме как себя, так что она совершенно напрасно съедала себя живьем, утопая в сожалениях.
Я видела, как ей плохо, но не могла настолько взять себя в руки, чтобы утешить ее.
Я медленно умирала внутри, раз за разом переживая каждую чертову секунду в руках монстров.
Вечером, когда уже стемнело, и большая часть больницы опустела, дверь моей палаты со скрипом приоткрылась, и темная тень проскользнула внутрь, вынуждая меня испуганно замереть.
— Надеюсь, ты не думала, что сможешь лежать здесь абсолютно без дела?
Выпустив воздух, который я задерживала в своей груди, я слегка покачала головой, рассматривая подтянутую фигуру Уилла.
Он приблизился к кровати и оглядел мое тело до самых кончиков ног.
— Выглядишь паршиво, — тихо произнес он, вызвал легкую улыбку на моем лице. Это же Уилл, черт возьми.
— А чувствую себя еще хуже, — грустно ответила я, наблюдая, как он осторожно опускается на сидение стула.
— Поэтому у меня для тебя кое что есть.
Он полез во внутренний карман и достал небольшой сверток, опуская его на кровать.
— Что это?
— Могу гарантировать, что это поднимет тебе настроение.
Я осторожно подтянула бумагу к себе и пальцами развернула шуршащую обертку. Мои глаза удивленно округлились, когда знакомые хвостики, утягиваемые спелыми плодами, оказались лежать поверх моего покрывала.
— Где ты это достал?
— Мне пришлось залезть в теплицы Второго центра, и, скорее всего, меня за это посадят, так что советую тебе съесть их поскорее, чтобы избавиться от улик.
Я медленно рассмеялась, складывая в ладонь спелую вишню, аромат которой уже распространился по палате.
— Тебе говорили, что ты сумасшедший?
— Ты улыбаешься, значит это стоило того.
Я смотрела на его лицо и мне хотелось плакать от того, что я не видела в Уилле кого-то большего, чем просто друга. Я любила его всем сердцем. Но этой любви было недостаточно, чтобы заставить меня сгорать.
— Как ты? — тихо спросил он, уперев свои локти в колени и уткнувшись подбородком в сцепленные руки.
Я неопределенно пожала плечами, не решаясь попробовать спелую вишню в своих ладонях. Она казалась мне чем-то фантастическим. Мы едим фрукты и свежие овощи, но их никогда не бывает в достаточном количестве, чтобы не задумываться о том, как бы раздобыть еще.
— Я не знаю, что тебе сказать.
— Правду, — Уилл тяжело вздохнул, выпрямляя спину.
— Наверное, не очень.
— Я могу тебе чем-то помочь?
— Нет, — покачала я головой, — не думаю, что кто-то вообще в состоянии помочь.
— Готов поспорить, что могу дать тебе пару уроков, как научиться собирать себя в кучу и выглядеть нормальным в этом мире.
— Не думаю, что я когда-то смогу стать нормальной, — я протянула фрукты Уиллу, и осторожно раскусила одну вишенку, наслаждаясь ее вкусом.
— Смотря что ты имеешь в виду, — он небрежно пожал плечами, — в этом мире понятия несколько искажены, так что никто не вправе судить тебя, милая.
— Не все такие, как ты, — из моей груди вырвался тяжелый вздох, — и меня это пугает, Уилл. Мне больно, страшно, мне чертовски некомфортно в собственном теле, но больше всего мне стыдно.
— Стоп, — Уилл поднял указательный палец вверх, — я не хочу слышать этого. Никогда ни при каких обстоятельствах не испытывай это отвратительное чувство. Тебе не за что стыдиться.
— Ты не понимаешь, — я покачала головой, рассматривая белый потолок над своей головой, — все знают, что там произошло, и остальные видели меня там.
— Я не видел, — Уилл развел руками в стороны, — так что уже не все. А если серьезно, они сострадают тебе, Элиза, но никак не винят в случившемся.
Я подняла ладони и потерла свое лицо, крепко зажмуривая глаза. Влага снова скопилась в уголках мои глаз, начиная стекать по вискам.