— Мне кажется, что моя жизнь закончилась, — прошептала я, крепко прижимая ладони к лицу.
— Я буду рядом, чтобы показать тебе дорогу обратно.
Его ладонь легла поверх моего локтя, посылая нервную дрожь по моему телу. Я отняла ладони от лица и шумно сглотнула, уставившись на его руку. Страх стал медленно расползаться по моим венам, скручивая внутренности в тугой узел.
— Не касайся меня, пожалуйста, — тихо прошептала я.
Он убрал руку с сожалением глядя на мое лицо.
— Ты же понимаешь, что это я?
— Это бесполезно, — покачала я головой, — оказывается, это так не работает.
Уилл откинулся на спинку стула и пожевал свою нижнюю губу, нервно постукивая кулаком по своей ноге.
— Мне хочется тебе помочь, но я в полном замешательстве.
— Какое чудное слово ты подобрал, — слегка усмехнулась я.
— Я хотел сказать немного другое, как ты догадалась, но решил проявить сдержанность.
Где-то в коридоре раздались шаги, и я испуганно уставилась на Уилла.
— Сейчас сюда кто-то войдет.
— И что? — он закатил глаза вверх. — Ты не в тюрьме, Элиза, к тебе можно приходить.
— Да, но уверена, что есть определенные часы посещения, и сейчас явно не они.
— Ладно, — он поднялся на ноги, поправив кобуру на своем боку, — но я еще вернусь.
— Звучит, как угроза.
— Если мне придется за волосы тащить тебя в этот мир, значит, так и будет. Мы поняли друг друга?
Он приподнял бровь, рассматривая мое лицо в сгущающихся сумерках.
— Мы поняли друг друга, — обреченно вздохнула я, чувствуя, как предательские слезы снова стекают по моим вискам.
Уилл шагнул к кровати и слегка наклонился вперед, осторожно целуя мой лоб. Я задержала дыхание и крепко сжала кулаки, пока он не выпрямился.
— Я вернусь, милая.
Он вышел из палаты, прикрыв за собой дверь, пока я шумно втягивала воздух носом, борясь с очередной порцией слез.
Мое тело было израненным и сломанным, а мой разум буквально разорван в клочья, но у меня все еще оставались друзья, которые, в отличие от меня, не готовы были сдаться.
Спустя месяц или около того, доктор Карсон предупредил, что вызовет для меня психолога из Главного центра, так как мое тело идет на поправку, а вот мое душевное состояние вызывает у него опасения. Мне было полностью безразлично, будет ли со мной работать психолог, или черт лысый, потому что я не уверена в том, как он может мне помочь. Это сидит внутри моей головы, и никакие разговоры не в состоянии исправить того, что уже произошло.
Мою ногу сняли с растяжки и теперь я могла осторожно вставать, чтобы самостоятельно добраться до туалета или душевой. Первые капли воды, которые попали на мою кожу, ощущались как нечто чужеродное. Я долгое время сидела на полу, подтянув ноги к груди, пока вода стекала мне на макушку. Но сколько бы часов я не проводила в душе, я не могла избавиться от ощущения грязи на своей коже, от чужих прикосновений, разрывающих мое тело на части, от зловония и терпкого запаха крови. Я стирала кожу до крови жесткой мочалкой, но каждый чертов раз выходила из душа с чувством брезгливости.
Стук в дверь палаты вынудил меня поднять голову от книги, которую я уже несколько часов держала на коленях, но не прочитала ни строчки.
— Здравствуй, Элиза, — молодая девушка приветливо улыбалась, — меня зовут Кэтрин. Ты позволишь мне присесть?
Она была очень красивой. Теплые карие глаза излучали доброту и сочувствие, длинные каштановые волосы вились крупными локонами до самой талии. Я кивнула головой, и она уверенно прошла в палату, закрыв за собой дверь.
— Вы доктор? — спросила я немного враждебно.
— Да, — кивнула она, — я психолог. Доктор Карсон позвал меня, чтобы я могла помочь тебе.
— Помочь мне? — невесело усмехнулась я, откидывая книгу на колени, — с чем вы мне поможете?
— Я могу помочь тебе вернуться к твоей прежней жизни, если ты позволишь мне.
— А если не позволю? — грубо перебила я, сама не понимая своей реакции. Ее легкость заставляла меня нервничать. Она думает, что можно изменить разум просто по щелчку пальцев или что, блять?
— Тогда ты застрянешь в своей голове, прокручивая случившее снова и снова. В конце концов это тебя погубит, Элиза, — ответила она ровным голосом.
— Я не знаю, как вы мне поможете. Это сидит у меня в голове, и я никак не могу заставить себя забыть об этом.
— Ты не забудешь, Элиза, — покачала она головой, — такое нельзя просто выкинуть из головы, как пригоревший ужин. Ты должна научиться жить с этим. Твои воспоминания не должны определять твою будущую жизнь. Ты сама хозяйка своей жизни, поэтому только тебе решать, будешь ли ты двигаться вперед или застрянешь в этом круговороте жалости и злости.
Я почувствовала, как мои глаза снова наполняются слезами.
— Я пытаюсь, я очень пытаюсь выкинуть это их головы и двигаться дальше, но я не могу, — я тихонько заплакала, прикрыв руками лицо.
— Поэтому я здесь, — мягким голосом заверила меня Кэтрин, — вместе мы сможем справиться со всеми твоими воспоминаниями.
Я шмыгнула носом и закивала головой.
— Что мне надо делать?
— Мы просто будем разговаривать. Если я посчитаю нужным назначить тебе дополнительное лечение, я его назначаю. Ты должна понимать, что на тебя никто не будет давить. Иногда я могу подтолкнуть тебя выйти за рамки, если посчитаю нужным. Но в основном, мы будем говорить.
— Говорить, — повторила я эхом, — хорошо, с этим я могу справиться.
— Вот и замечательно, — улыбнулась она и раскрыла свой блокнот.
Я всегда говорила о том, что разговоры по душам слишком переоценивают. После завершения часового сеанса мне казалось, что мой разум вывернули на изнанку. Мой лоб покрывала испарина, а над верхней губой выступили капельки пота. Я тяжело дышала, словно пробежала марафон по пустыне, и нервно теребила край своего покрывала, пытаясь просто чем-то занять дрожащие руки. Держать все это в своей голове было страшно, но куда страшнее оказалось проговаривать мысли вслух. Кэтрин ловко ухватилась за ниточку, распутывая тяжелый клубок, который поселился в моей грудной клетке. Тяжесть все еще давила на мои плечи, и мои страхи никуда не исчезли, но это первый шаг к тому, чтобы вернуться к жизни.
Мелинда отцепила капельницу от моей вены и выкатила стойку в коридор, оставив дверь открытой. Я встала на дрожащие ноги и ухватилась рукой за спинку кровати. Моя больничная рубашка спускалась почти до колен, частично прикрывая перебинтованную ногу. Я закрыла глаза и немного постояла, прогоняя головокружение, которое накатывало каждый раз, стоило мне подняться на ноги. Открыв глаза, я уставилась на Пола, который замер в коридоре и теперь рассматривал мое тело темными глазами. Его рот был сжат в суровую линию, а вокруг глаз собрались напряженные морщинки, пока он крепко сжимал руки в кулаки. Я застыла, как олень в свете фонаря, и, кажется, напрочь забыла, как дышать. Его лицо было красивым до боли, и где-то в груди я почувствовала острый укол от того, что теперь окончательно утратила шансы на то, что мы когда-то можем быть вместе.
Я не решалась что-то произнести, а он просто молча смотрел на мое лицо, пока кто-то в коридоре не окликнул его по имени. Я дернулась в сторону и медленно побрела в сторону душевой, разрывая зрительный контакт. По моим щекам стекали горячие злые слезы, и я даже не пыталась их стереть. Скинув рубашку на пол, я зашла в душ и включила горячую воду, яростно оттирая кожу мочалкой. Несмотря ни на что, я все еще хотела видеть себя рядом с Полом. Но он никогда не захочет видеть меня рядом с собой. В этом мире полно идеальных людей, таких, как Кэтрин, так зачем ему тратить свое время на что-то сломанное?
Швырнув мочалку под ноги, я закрыла лицо руками и разрыдалась от жалости к самой себе. Моя нога яростно пульсировала, пытаясь удержать мое исхудавшее тело, поэтому я прислонилась головой к кафелю, раз за разом царапая его обгрызанными ногтями.
Чем я заслужила все то дерьмо, что происходит в моей жизни?
Мои рыдания нарастали, пока не переросли в самый настоящий вой. Я крепко сжимала кулаки, свернувшись калачиком на холодном кафельном полу, пока вода поливала меня сверху.