— Я пробовал натянуть твой халат, но он на мне не сошелся, и мой член торчит наружу.
— Поэтому ты обернул его моим полотенцем?
— Другого я не нашел, — он забрал у меня стакан и налил себе воду, сделав несколько глотков, — хотя дома я хожу голышом.
— Боже, — засмеялась я, прикрывая глаза ладонью, — избавь меня от подробностей и держи это штуку прикрытой.
— Он может обидеться, ты же это понимаешь?
— Кто? Твой член? — я уставилась на лицо Пола, ожидая пояснения.
— Конечно, — кивнул он, — он очень ранимый. Так что выбирай выражения в его присутствии.
— И давно это у вас?
— Ну, мы довольно рано узнали друг друга, так что считаю своим долгом предупредить тебя.
— И что мне придется делать, если я задену его нежные чувства? — сердце в моей груди заколотилось сильнее. Я была чертовски возбуждена.
Глаза Пола прошлись по моему телу, и он цокнул языком, склонив голову на бок:
— Я бы спросил, чего тебе не придется делать. Иногда этот ублюдок бывает весьма требовательным.
Я проследила за его взглядом и уставилась на твердый член, который оттопыривал полотенце и явно нацелился в мою сторону. Слегка попятившись, я обогнула стол и шагнула в душевую, прикрывая за собой дверь. Холодная вода — это то, что мне сейчас требуется.
Спустя двадцать минут, я вышла в комнату, ожидая, что Пол уже будет готов уходить. Он сидел на подоконнике, распахнув окно и курил, выпуская дым через решетку. Полотенце все еще было обернуто вокруг его бедер, оставляя торс голым. Я могла бы часами наблюдать за его телом. Он протянул руку, подзывая меня встать рядом.
— Знаешь, — тихо произнес он, наблюдая за тем, как огненный шар почти полностью исчез на высокими стенами города, уступая место вечернему сумраку, — я уже много лет не наблюдаю за солнцем. Когда оно встает или, когда оно садится.
Он выдохнул дым из своих легких и потушил сигарету в пепельнице, которую я поставила для него.
— Однажды я был влюблен, — пробормотал он, уставившись на горизонт. Мое сердце сбилось с ритма и теперь отказывалось запускаться. — Ее звали Китти, и мы несколько месяцев встречались, пока она не сказала, что беременная.
— Что? — вырвалось из меня. Я ошеломленно наблюдала за тем, как печаль и сожаление заполнили каждую линию его совершенного лица.
— Она привела меня в чертовы пещеры, хотя мы и не должны были там находиться. Мы смотрели за тем, как солнце садится за горизонт, и я едва ли не впервые наблюдал за этим с такой высоты. Нам было по семнадцать лет, и я ожидал, что мы начнем трахаться, но она вывалила эту новость на мою голову, практически убив меня на месте.
Я стояла рядом, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть его неосторожным движением. Пол был настолько погружен в себя, что, казалось, не замечает меня рядом.
— Конечно, я не был готов ко всему этому, но я был по уши влюблен в Китти, так что мысль о том, чтобы иметь от нее ребенка, была не такой уж плохой. Я позволил себе закрыть глаза на гребаную секунду, и эта секунда стоила жизни Китти. Тварь разорвала ее горло прямо там, на вершине пещеры, и я не смог добраться до нее вовремя, чтобы спасти. И это моя чертова вина.
Ком в моем горле мешал дышать. Я судорожно сглатывала, пытаясь протолкнуть его дальше, но он упрямо стоял на месте. Мне стало плохо при мысли о том, что Пол живет со своей болью, прикрываясь широкой улыбкой. Я должна была догадаться, что его заразительное веселье лишь маска, которую он надевает, чтобы немного унять агонию внутри своей головы.
Пол повернулся на подоконнике и уставился в мои глаза. Его лицо выглядело опустошенным и потерянным.
— Я не смог спасти их, Элиза. И я наказываю себя за это уже много лет. Но с тобой все по-другому. Я могу дышать полной грудью, когда ты рядом, не чувствуя ненависти к себе, не испытывая желания разорвать кого-то на ебаные кусочки.
Пол потянул меня за руку, крепко стискивая ладонями мое тело. Запах табака проник в мои ноздри, и сердце пустилось в лихорадочный пляс, как и каждый раз, стоит мне уловить знакомый запах. Пол обвел ладонью мое лицо, едва касаясь кожи, затем заправил волосы за ухо и провел пальцами по ушной раковине, спускаясь к точке пульса на моей шее.
— Мне сложно объяснить свою одержимость тобой, Элиза. Иногда я ловлю себя на мысли, что хочу запереть тебя дома, чтобы ты смотрела только на меня, слушала только меня и улыбалась, блять, только мне. Это чувство ставит меня в тупик, потому что я не испытывал его ни к кому другому уже очень давно. И если раньше это меня пугало, потому что я сойду с ума, если случится еще один пиздец в моей жизни. Но потом понял, что я просто лгал самому себе, избегая ответственности. Я боюсь снова что-то испортить, боюсь лишиться чего-то, к чему могу привязаться. Если бы я не был таким трусом, я бы давно умолял тебя стать моей.
Мать твою. Мое дыхание полностью замерло, пока пульс бешено колотился под кожей.
Ему не надо меня умолять, я давно и безоговорочно отдала ему свою душу вместе с разбитым сердцем.
— Я рассказал тебе все это, чтобы ты верила мне, Элиза. Я не хочу залезть тебе в трусики и утром не вспомнить, как тебя зовут. Доверься мне, принцесса, чтобы я мог помочь тебе. Потому что мне не справиться без тебя.
Я не заметила, как мои щеки стали мокрыми. Этот сильный, жестокий мужчина заставил меня растечься лужей и превратиться в хлюпающую носом кашу.
Могут ли слова вдохнуть в твое тело жизнь, которая, казалось, медленно ускользала?
— Боже, — нервно засмеялась я, стирая слезы со своего лица, — кажется, что в последние месяцы я плачу больше, чем за всю свою жизнь.
Пол медленно поцеловал меня, не обращая внимание на соленые капли. Этот поцелуй не был пропитан похотью или желанием. В нем чувствовалась забота и тепло, и мне хотелось забраться с ногами на его тело, чтобы спрятаться в этом коконе. Медленно, но верно, он разрушал стены, которые я воздвигла вокруг себя, пытаясь спрятаться от чужих взглядов. И я была благодарна Полу за то, что он поделился со мной своими тайнами. Почему-то мне казалось, что об этом мало кто знает, и этот факт делал меня важным для него.
А он всегда будет единственным для меня.
Глава 18
Пол
Пока я считал единорогов и гребаных бабочек в своем животе, находясь в экстазе от того, насколько продвинулись наши отношения с Элизой, беда пришла оттуда, откуда ее ждали, но, блять, надеялись, что кому-то хватит мозгов не творить херни. Наши молитвы не были услышаны и Кэтрин снова пришлось страдать. Сука. Кристофер обезумел настолько, что я не узнавал собственного брата, и это чертовски напугало меня. Мысль перевезти Элизу в Четвертый Центр на время покинула мою голову, поскольку он оказался не настолько безопасный, как мы думали. Пока Кэтрин восстанавливалась, мы с братом занялись поиском крыс в нашем новом городе. Гектор любезно поделился с нами информацией, и мне хотелось оторвать ему голову за то, что он не додумался посвятить нас во всю эту хуйню гораздо раньше.
— Блять, — я схватился за голову и вцепился в короткие волосы, — ты же не серьезно, да?
Гектор хмуро покачал головой, пока мы все переваривали информацию о ебаном братстве, культе педофилов и клоповнике, под названием Сенат.
— Давай по порядку, — Кристофер сжал ладони в кулаки, пока они не побелели, хотя его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, как и его ровный голос, — до катастрофы некоторая кучка богатых ублюдков имела свои связи в нужных местах, поэтому могла управлять обществом. Ладно. Предположим, что это так. После катастрофы потомки этих кланов или сами кланы смогли уцелеть и теперь пытаются снова сесть за руль, чтобы управлять нами. Пока все верно?
Джонатан, лидер не только Главного Центра, но и остальных поселений, согласно кивнул головой, почесав шрам на своей щеке.
— В Сенате есть пять семей, которые основали какое-то общество, которое вы называете братством. Что это, блять, такое?
— Влиятельные друзья, которые иногда хотят кое-чего необычного, — хрипло отозвался Джонатан. При этих словах Гектор поморщился и подвинул к себе стакан, чтобы налить выпить. Мы все сидели довольно тесным кругом в новом кабинете Кристофера, и сейчас наш отец еле сдерживал себя в руках. Джонатан, Доминика, которая руководила Третьим центром, ее брат Дэмиен, Кристофер, Гектор и я, который находился в полном шоке от всего услышанного, — вот и вся наша компания.