Они будут хуже моих, потому что когда я умру, Стивен придет в бешенство. Он лишь говорит, что хочет, чтобы умерла, но на самом же деле ему лишь интересно, почему я все еще не сдалась. Ему даже в голову не пришло, что человека могут держать на ногах не только жажда мести и желание убивать, но желание защищать и спасти. Мое израненное тело вечно будет стоять между ним и Джорджи. Даже когда во мне иссякнет кровь, я найду способ защитить свою сестру.
Возможно, Стивен прочел это в моих глазах, потому что между его бровей залегла морщинка понимания, а взгляд стал более проницательным. Он вздохнул:
- Я совершил тогда ошибку с Лили. Она была милой девочкой. Красивой. Улыбчивой. Всегда улыбалась мне, посылала сигналы.
Ложь. Все что он говорит – ложь.
Я сглотнула, переборов желание гневно возразить.
- Она была самой красивой девочкой в вашем классе. – Стивен погладил мои волосы, оставляя на них кровавые следы, затем склонился ниже. С отвращением я заметила, как он прикрыл веки и его ресницы затрепетали. – Я ошибся, - шепнул он, - когда решил, что Лили была самой красивой. Она была фантиком. Яркой оберткой, которую мне хотелось разорвать, вскрыть и посмотреть, что внутри в ожидании наслаждения. Но оказалось, что внутри ничего не было. Пусто. Содержимое мне вовсе не пришлось по душе. Я должен был обратить свое внимание на тебя. На твои длинные темные волосы, которые ты собирала в хвост. На неодобрительный, серьезный взгляд настоящего солдата, на темные глаза без тени улыбки. Твоя красота является чем-то большим, чем внешность. Я никогда не видел твоей улыбки, но готов спорить, что когда ты улыбаешься ты в сотни раз красивее!
Стивен восхищенно отстранился, но его лицо по-прежнему было рядом. Его глаза сияли безумством, они были наполнены живым интересом, словно у мальчугана, родители которого вернулись домой с подарками. Его подарок я. Теперь он хочет разорвать меня, чтобы взглянуть, что находится внутри.
- Ты увидишь мою улыбку только после смерти, - мои первые слова за сегодняшний день. Стивен поцокал языком, не выглядя рассерженным:
- Поэтому ты мне и нравишься. Ты напоминаешь мне меня самого – тоже не хочешь сдаваться.
Я сосредоточила взгляд на своем бывшем учителе английского.
- Ты все видишь именно так? – Он непонимающе моргнул. – Ты идешь до конца лишь потому, что не хочешь сдаваться? Лили было пятнадцать лет.
Стивен выпрямился. Перемены в его лице были едва уловимыми, но я все же почувствовала их, потому что знала, что значит этот взгляд. Стивен размышляет над моими словами, после чего ему придется сделать выбор: если он решит, что я говорю правду, он причинит мне боль. Если его мозг отвергнет слова, он засмеется и назовет меня «несообразительной глупышкой». Но Стивен не смеется.
- За долгой беседой я почти забыл, с какой бессердечной тварью говорю, - протянул он, оценивая меня холодным взглядом.
Фаза преображения молодого мужчины завершилась, он стал полностью другим. Я с трудом оторвала взгляд от его холодных глаз, и посмотрела на то, с какой яростью его пальцы сомкнулись вокруг рукоятки ножа. Представила, как он вскидывает руку, и ножом срезает с моей ноги кусочек кожи.
Куда он ее девает?
На самом деле я не хочу знать. Я где-то слышала, что преступники, такие психопаты как Стивен Роджерс, даже могут есть своих жертв. Им кажется, что таким образом они впитывают в себя жизненные силы, энергию людей, которых едят.
- Мисс Айрленд, - позвал меня Стивен, легонько встряхнув за плечо. Глаза внезапно обожгло от яркого света лампы над операционным столом. Я потеряла сознание?
– Мисс Айрленд, тебе больно?
Если скажу «да», он захочет сделать больнее. Если отвечу «нет» – тот же результат.
- Почему молчишь? – Стивен с улыбкой выпрямился, и медленным шагом обошел стол. Я повернула голову, не отрывая взгляда от его высокомерного лица с насмешливой улыбкой. – Ты всегда молчишь. Я заметил это еще в школе. Почему? Боишься сказать какую-то глупость? А, нет, знаю. – Стивен делал свои безумные предположения, постукивая пальцами по подбородку. – Каждый раз, когда ты задавала вопрос, твой отец снимал ремень и хорошенько выпарывал им тебя, верно? Разве не хочешь поговорить с кем-нибудь?