Пять лет назад Аспен спас Киру в бассейне, когда она тонула. Это был обычный осенний день. В университете проводилась какая-то дурацкая ярмарка – уже никто не помнил, какая именно – такие детали испарились, сделались невидимыми. Остались лишь важные вещи: первые встречи, первые робкие прикосновения. Первое спасение.
Аспен был странным парнем. Кира четко помнила его образ: высокий и болезненно худой. Острые колени и локти, вытянутое лицо, отросшие волосы. Кожа бледная как у мертвеца или человека, которого держали долгое время в заточении. Кира точно помнила, что когда очнулась на полу в окружении перепуганных ребят, испугалась его. Аспен выглядел опасным и неадекватным. Он выглядел наркоманом.
Но именно он бросился в бассейн, когда она стала тонуть. Именно его руки обернулись вокруг ее тонкой талии. На вид его руки были немощными и худыми, но на деле оказались крепкими. Ладони схватили ее за свитер и потянули наверх, прижимая к крепкой груди.
Им едва исполнилось восемнадцать и они не знали, насколько внешность обманчива. Юные. Они оба ошиблись. Кира приняла Аспена за наркомана. Он в свою очередь решил, что девушка не умеет плавать.
Аспен поверил ей на слово. Всегда ей верил – каждую минуту, когда они были вместе. Когда девушка клялась, что получила синяк споткнувшись, он верил. Когда говорила что задерживается в университете – верил. Когда выпалила, что ненавидит его всем сердцем, Аспен поверил.
Кира провела ладонью по его гладковыбритой щеке, поцеловала в краешек губ. Горошины слез с грохотом упали на его лицо и девушка всхлипнула, вновь почувствовав изнеможение, горячую необходимость поговорить с ним, все объяснить, все рассказать без утайки... Если бы только Аспен мог открыть глаза и утешить ее. Если бы он выслушал ее. И если бы она ничего не испортила много лет назад.
***
Осень 2012
Аспена только выписали из лечебницы. Осень была дико неуютной и сырой. Впрочем, как и всегда в Эттон-Крик. Небо было стальным и неприятным, деревья худыми и скелетоподобными, как и сам Аспен.
Осень в Эттон-Крик это всегда меланхолия и апатия. Это серые здания, влажные асфальты, тусклые уличные фонари и туман. Это звук разбивающихся о дорогу капель дождя, это скрип стеклоочистителей по ветровому стеклу туда-сюда, это люди с черными зонтами.
Аспен был один на один с грохотом воды, падающей с неба белой стеной. Он так и не сумел встретиться с Альмой и с Дорианом, поэтому добрался до университета, чтобы отыскать кого-нибудь из них.
Когда он ступил на лестницу главного корпуса и его едва не сбила с ног какая-то девушка, Аспен наконец-то почувствовал, что время начало движение. Девушка извинилась. Она ничего не знала; она не знала, кто такой Аспен Сивер, она никогда не слышала о странном парне, которого посещали видения о будущих убийствах, она не слышала, что он был заперт в психушке целых четыре года.
За четыре года многое изменилось. Жители Эттон-Крик выкинули из воспоминаний этого персонажа, который причинил немало беспокойства когда-то. Теперь он мог жить нормальной жизнью, не оглядываясь назад. И Аспен, почувствовав себя увереннее, расправил плечи и вошел в готическое здание университета.
- Эй, парень!
Аспен замер как вкопанный, решив, что его заприметил кто-то из охраны. Но когда он обернулся, то увидел высокого молодого человека в отутюженном костюме и белой рубашке. И чем ближе приближался мужчина к Аспену, тем отчетливее на его лице проступало волнение.
- Что ты здесь делаешь? – недоверчиво спросил он.
- Привет, Дориан, - сдержанно ответил Аспен. Видеть своего единственного друга вне белых стен психушки было странно и нереально. Дориан, видимо, считал точно так же: он покрутил головой, будто ждал, что к нему подойдет какой-нибудь студент и объяснит что происходит. Никто не подошел, поэтому он тут же сосредоточил внимание на парне. Между бровей появилась морщинка.
- Когда ты выписался?
- Вчера.
- Вчера?! – его лицо перекосилось от возмущения и чувства вины. – Что ты делал целый день? Где пропадал? Где остановился? Почему ты не позвонил?!
- Я звонил, - просто ответил Аспен, спрятав руки в карманы потрепанной куртки.
- Прости. – Дориан смущенно потупил взгляд, и Аспен едва не закатил глаза. Он понял, что сейчас друг сделает то, что любит больше всего – начнет с удовольствием нырять в глубины океана вины. Дориан всегда и во всем себя винил: в войнах, в голоде, в похищениях пришельцами. Уж такой он человек.
- Теперь-то я здесь, - Аспен решил отвлечь своего приятеля повседневным тоном голоса, и ему это удалось: Дориан тут же приободрился.