Тело Леды Стивенсон подо мной вдруг трансформировалось, оно стало сильнее, выпирающие ребра покрылись мышцами и больше не давили мои бедра, а в глазах появился знакомый, до страха знакомый блеск. И вдруг она произнесла хриплым, прокуренным голосом, растянув губы в улыбке:
– Я знаю, что причинит тебе боль, малышка.
Господи, да ведь это же голос из прошлого, это тот самый голос, который преследовал меня после убийства Сьюзен и… и даже до ее смерти. Голос, который мерещился мне повсюду. Голос Неизвестного, который беспрестанно вопил в моих ночных кошмарах: «ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!». Этот голос был известен моему подсознанию, и вот я услышала его вновь. Голос был рожден Ледой Стивенсон. С ее губ слетела усмешка. Как в самом страшном ночном кошмаре. И, как в ночном кошмаре, я не могла двигаться.
Как в самом жутком ночном кошмаре тело отказалось мне повиноваться, оно налилось свинцом. Какой-то изощренный таксидермист набил меня опилками и другими подручными материалами.
Я не могла пошевелиться, глядя, как Леда обнажает окровавленные зубы в улыбке. Изо рта высунулся язык, и с него стекла капля крови к подбородку. Я как зачарованная проследила за ней. Затем попыталась подняться на ноги, но не смогла – ног не было. Но несмотря на то, что мне больше не подчинялось собственное тело, я не могла не почувствовать жесткую шершавую ладонь на моей пояснице под свитером. Она крепко вцепилась в косые мышцы, сжав пальцы под моей кожей, а затем подняла вторую руку и медленно вогнала в мой живот нож. Осторожно и размеренно. При этом глядя мне в глаза.
- У тебя глаза убийцы.
Оказывается, их было слишком много.
Слишком много девочек по имени Леда Стивенсон.
И мне не удалось победить их всех.
Глава XIV МЕСТО, ГДЕ Я УМЕРЛА (2)
Я опять умерла, но почему-то сидела за рулем маминого автомобиля.
- Кая, - услышала я за своей спиной голос Джорджи и бросила недоверчивый взгляд в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что мне не чудиться и она действительно там. Джорджи и в правду сидела на заднем сидении. Ее кудрявые каштановые волосы как обычно торчали во все стороны. Я поправила зеркало, чтобы лучше видеть сестру, и словила ее довольный взгляд.
- Что, Джорджи?
- Сегодня я решила, что стану врачом.
- Почему же?
- Ну… - протянула девочка задумчивым голосом, - сегодня на уроке музыки у нашей учительницы лопнула струна на гитаре и ударила ее прямо в нос! Представляешь?! Ей было так больно, что она заплакала. А я не могла ей помочь.
Гм. Я не знала, что ответить на это, поэтому сказала, что мне очень жаль ее учительницу, и, если Джорджи хочет стать врачом, пусть хорошенько подумает над этим.
Я произносила все это, на задворках сознания чувствуя настоящую боль от настоящей раны в груди, которая была нанесена настоящим охотничьем ножом. Все было настоящим. Кровь. Боль. Мой вспоротый живот. Вот только Леда Стивенсон была ненастоящей.
Это все осталось в реальности, а здесь, в мамином автомобиле рядом с Джорджи, я почувствовала себя в безопасности.
Я решила, что пока умираю, могу насладиться новым воспоминанием, которое при таком удобном случае выпорхнуло из волшебной коробки в моей голове. Голос Джорджи, запах ее шампуня, доносящийся от волос, запах шкурок от мандаринок в бардачке (мамина работа), запах новых учебников для подготовки к экзаменам… я хочу чувствовать их. Не заплесневелые обои на стенах детектива Дина. Не его трупный, разложившийся запах. Я хочу слышать гудение автомобиля и голос Джорджи, а не жужжание мух, похожих на жужжание мобильного телефона, стоящего в режиме вибрации. Я хочу чувствовать на языке запах мандаринок, а не металлический привкус своей крови.
Я осторожно вздохнула, и втайне порадовалась: крови не было.
А что, если я просто умру? – вдруг подумала я. Вот так – безболезненно и спокойно? Буду катить вместе с Джорджи на мамином автомобиле и разговаривать о будущей профессии сестры, буду мечтать об Аляске, о книгах, которые хочу прочесть… и больше никакой боли. Никакой борьбы. Нет ни Леды Стивенсон, ни Криттонского Потрошителя, ни Неизвестного. Нет смерти. Ничего нет.
Это не так уж и плохо, - решила я, притормаживая на светофоре. На город опускались уютные сумерки. Небо казалось холстом, на который художник обильно вылил темно-синюю краску и где-то смешал ее с белым – это уличные фонари горят вдоль дороги.
- Ной Эллисс сегодня был в нашей школе, и я видела, как вы разговаривали.
Я получила от Джорджи болезненный удар под дых. Конечно, она не представляла, какой эффект ее слова оказали на мое сознание, но я все вспомнила. Его улыбку. Ямочки на порозовевших от смущения щеках и прищуренные глаза. Он сказал, у него аллергия на орехи, прямо как у меня. Он сказал, что завтра переборет передо мной страх и подсядет за мой столик.