- Больше не приходи, Ной. Пожалуйста, - добавила я. Чем тише и жестче становился мой голос, тем больнее было в груди. Ной не выглядел удивленным или потерянным, наверняка он знал, что к этому все шло, но я все равно увидела, что в его прекрасных глазах мелькнуло незнакомое мне чувство. Я не смогла понять что это, потому что мои чувства были слишком горячими и болезненными. Я поняла, что притворяюсь, что мне не больно.
Но мне было. Было больно. Хоть я и не знала этого парня, мне не хотелось обижать его. Причинять ему боль. Но так будет лучше. Мы никогда не станем друзьями. Я этого не хочу. Я не хочу, чтобы он был с такой как я.
- Я не хочу тебя видеть. Твое лицо напоминает мне о страшных вещах, о которых я не хочу помнить. Ты понимаешь?
Он смотрел молча. Может, пытался сдержать гнев или разочарование?
Нет. Он на самом деле был добрым, спокойным и рассудительным. И сейчас не злился, а лучше бы разозлился или рассмеялся мне в лицо: «Ты действительно поверила, что я тебя люблю? Да мне просто тебя жаль!». А теперь я знаю: я подвела его. Я подвела этого незнакомца. И, если быть до конца откровенной, я подвела не его, а себя, отказавшись бороться и вспоминать. Сдавшись.
- Я понял, - наконец сказал Ной. А затем слабо улыбнулся мне в последний раз, поднял рюкзак и, недолго думая, склонился и поцеловал меня в лоб. Я растерялась, закрыв глаза. В лицо пахнуло весенним солнцем и свежескошенной травой, будто Ной только что косил лужайку рядом со своим домом. А затем его тень с моего лица исчезла. И Ной Эллисс исчез.
Я не открывала глаз, хоть и знала, что он ушел и уже не вернется. По щекам градом покатились неожиданные слезы. Я в последний раз услышала его бодрый мальчишеский голос: «Главное что я тебя помню, Кая», - а затем наступила тишина.
Много лет спустя мы с Ноем встретились вновь. Когда капот моей машины раздробил его кости, швырнул его вперед. Он мгновенно умер. Даже не понял, что случилось. Его душа, как любезно пояснил Смерть, отправилась на небеса, потому что Ной умер счастливым.
Случилось это десятого сентября.
Глава XIV МЕСТО, ГДЕ Я УМЕРЛА (3)
…
Мама разбудила меня в четыре часа утра, чтобы я отправилась на ярмарку фруктов и овощей и привезла ей всякой всячины: арбуз, две дыни, семь килограммов слив и одну большую гроздь винограда. Помимо этого ей понадобились капуста, фасоль и еще куча всего, чего можно было приобрести на центральном овощном рынке.
- Мам, - я перевернулась на спину и встретилась с ней взглядом. В лицо тут же ударил яркий свет лампы, стоящей на журнальном столике.
- Не брыкайся, - отмахнулась она, поднимаясь с моей кровати. – Я бы и сама поехала, но сегодня суббота. Ну, то есть, у меня куча дел в галерее.
- Ясно, - ответила я, напрягая пресс и мышцы ног, чтобы сесть на кровати. – Все равно уже проснулась.
- Вот и отлично, - воодушевленно сказала она.
Я посмотрела ей вслед, когда она вышла из моей спальни, оставив дверь открытой.
Неужели она опять не спала всю ночь?
В моей голове звякнул тревожный звоночек, напомнивший позвонить ее лечащему врачу и убедиться, что мама регулярно ходит на терапию. Но затем я отвлеклась на пробежку, которая поджидала меня каждое утро, приняла контрастный душ, при этом поежившись от холодной воды, и, когда спустилась вниз, мама выглядела вполне себе здоровой. Я решила, что сгущаю краски.
- Мам, ты спала? – напрямик спросила я. Она мрачно посмотрела в мою сторону, при этом успевая перекладывать оладьи на тарелку. Это был притворный взгляд, который означал: «Кая, ты что, шутишь?». Я выдержала его, и она ответила:
- Конечно, я спала. Не путай обязанности.
- Какие обязанности? – Я опустилась за стол и откинулась на спинку стула. Мама продолжала на меня мрачно взирать.
- Наши обязанности. Ты – дочь. Я – мать.
- Я помню.
- Отлично, - отозвалась она.
- Так ты спала? – повторила я вопрос. – Только правду.
- Кая, - на этот раз мама посмотрела серьезно, но уже через секунду смягчилась: - Конечно, да, малышка. Я проснулась лишь за тем, чтобы разбудить тебя. Со мной все в порядке.
- Я не сомневаюсь. Просто нужно регулярно спать, иначе…
- Помню, помню, - легкомысленно перебила она, махнув в мою сторону деревянной лопаткой. – Иначе мой мозг превратится в оладьи.
Она всегда так себя ведет, когда дело доходит до серьезных разговоров. Не может вынести даже минутки, сразу начинает отшучиваться и улыбаться. Я не хотела на нее давить, потому что знала: как только затрону за живое, что-то случится. Мама или расплачется, или заговорит меня до смерти. И то и другое ужасно, поэтому я благоразумно промолчала, наблюдая, как она несет ко мне тарелку с оладьями.