Она испуганно посмотрела на меня, как воробышек, выкинутый из гнезда и упавший на асфальт прямо к лапам дикой кошки. Но руку разжала. И вдруг, явно не ведая, что творит, она медленно приблизилась ко мне. Леда выглядела как ребенок с другой планеты, диковатая, не умеющая разговаривать. Ее щеки порозовели, белые волосы, я заметила, не были идеально прямыми, а вились на концах, придавая ей какую-то трогательность, детскость. Хотя я опять отметила про себя, что она старше, чем кажется. Внезапно она поднесла руки к моему лицу и коснулась большими пальцами моих щек. Потерла, пока я изумленно застыла, в напряжении ожидая каких-нибудь чудачеств. Но Леда лишь стерла с моих щек кровь, при этом глядя куда-то сквозь меня. Затем она убрала мои волосы за уши, открывая лицо, и наконец-то сосредоточила взгляд на моих глазах и все тем же сиплым голосом спросила:
- Хочешь пить?
Подозрительно.
- Да, хочу.
Я могла бы свалить ее с тонких, как стебли кукурузы, ножек, одним точным и метким ударом, но не стала этого делать. Вместо этого я попыталась проанализировать что сделала, что сказала и вообще как смотрела на Леду, чтобы она вдруг осмелела, коснулась меня и предложила воды.
Я дала ей рекомендации как лучше меня ударить, - поняла я. Еще я спросила у нее: «Хочешь меня ударить?». После этого Леда стала вести себя странно, как будто одумалась. Я наблюдала за тем, как она копошится в небольшом рюкзаке, висящем на косом ржавом гвозде, вбитом в деревянный столб, подпирающий крышу. И когда она вернулась с бутылкой воды и пластиковой трубочкой, я открыла рот и позволила ей вложить мне в губы один конец трубочки. Второй конец трубочки она опустила в бутылку, и я тут же втянула в себя в воду. Она не была холодной, но и не была теплой – средней температуры. Лучшей температуры, которая только может быть у воды. Божественно вкусна. Лучшее, что я когда-либо пробовала… И на вкус она как вода из больницы, которой меня отпаивали после Стивена Роджерса. Тот же вкус, тот же запах, те же ощущения. Я вытолкнула трубочку изо рта и отклонила голову назад. Глазные яблоки жгло от усталости, зато горло перестало болеть. Прохлада воды вернула мне голос, остудила связки, раскаленные от криков, дала еще один шанс выжить.
Я поблагодарила Леду и она, смутившись, покраснела и отвела взгляд. Я внимательно рассматривала ее, по-прежнему стоявшую передо мной. В одной руке бутылка с трубочкой, вторая безжалостно терзает край свитера, превратившийся в белую бахрому.
Она хочет спросить о чем-то, - поняла я.
Я ждала, когда она задаст вопрос, решив позволить ей собраться с мыслями. Она стояла непозволительно близко, и я вновь подумала о том, что могла бы вышибить из нее дух одни ударом ноги. Но я лишь осторожно вздохнула. Пусть доверится мне. Пусть сама задаст вопрос, пусть убедится, что меня не стоит бояться.
- Тебе было больно?
С моих губ сорвался смешок. Было ли мне больно? Конечно, было, я же не мертва! Но вместо резкого ответа я спокойно вздохнула. Да, именно из-за этого слабого голоса Леды, из-за ее тонкой фигуры и коротких волос, мне показалось, что ей от силы шестнадцать лет. Но ей далеко не шестнадцать. Это обман. Ее образ лживый, чтобы одновременно и привлекать, и отталкивать внимание, чтобы вызывать желание помочь.
Так как я не ответила на вопрос, Леда подняла голову, отвлекшись от свитера, и слабым голоском переспросила, уточняя:
- Когда папа тебя ударил по голове, тебе было больно?
Я с трудом сдержалась, чтобы не спросить, что испытывала она, когда он бил ее.
Если только бил. Эта тварь могла совершить и кое-что похуже.
Я несколько секунд изучала ее голубые глаза с глубокими тенями под ними, затем правдиво ответила:
- Да. – Вдруг зачесалось левое запястье под железным ржавым браслетом, но я не смела пошевелиться. Любой незначительный шум - повышенный тон голоса, грохот цепей, - и Леда умчится в свой угол, и мне придется думать над тем, как вновь выманить ее.
Она поморщилась.
- Мне очень жаль, прости. У меня… у меня не было выбора! – зашептала она голосом, полным мольбы. Я опять почувствовала в груди знакомое раздражение, но это была яркая вспышка, которая тут же погасла. Да, пожалуй, у нее не было выбора. Эта скотина могла убить ее. Или пытать, а затем убить – вариантов масса.
- Что он делает с тобой, Леда? Почему ты его боишься?